....Туда, куда я теперь пойду, бллин, я пойду odinoki, вам туда со мной нельзя.
Наступит завтра, расцветут tsvetujotshki, еще раз провернется гадкая voniutshaja земля, опять взойдет луна и звезды, а ваш старый drug Алекс отправится искать себе пару и всякий прочий kal. Все-таки сволочной этот мир, griazni, podli и voniufshi, бллин. Так что попрощайтесь со своим junym drugom. А всем остальным в этой истории сотворим салют, сыграв им на губах самую красноречивую в мире музыку: пыр-дыр-дыр-дыр. И пусть они целуют меня в jamu. Но ты, о мой сочувственный читатель, вспоминай иногда коротышку Алекса, каким ты его запомнил.
"Москва 2042" – Сатирический роман-антиутопия написанный в 1986 году. Веселая пародия, действие которой происходит в будущем, в середине XXI века, в обезумевшем "марксистском" мире. Герой романа – писатель-эмигрант, неожиданно получает возможность полететь в Москву 2042 года, и в результате оказывается действующим лицом и организатором новой революци.
Олег Греченевский. Истоки нашего "демократического" режима.
ЧАСТЬ 1
Люди постарше еще помнят, как их учили науке о "трех источниках" и "трех составных частях" марксизма. У нашего преступного режима один "источник" и одна "составная часть" - это КГБ. Все остальные "части" лишь мишура для украшения этого монстра.
Как все это начиналось.
В 1982 году нашим царем стал Андропов. До этого у власти 65 лет были партаппаратчики. Ни военных, ни чекистов к "рулю" даже близко никогда не подпускали. Их даже в Политбюро вводили неохотно и только за особые "заслуги". И вдруг Андропов стал сначала Секретарем ЦК, а после смерти Брежнева - и Генеральным. Конечно, государственный аппарат всегда был единым, но "силовики" занимались только своим ведомством, "хозяйственники" своим. А общее руководство было у партийцев. Отобрать у них монополию на власть было под силу только чекистам. Партия хорошо понимала, какого страшного зверя она держит на цепи, как сторожевого пса. Но обойтись без него коммунисты никак не могли. Хрущев попробовал резко сократить и ослабить "органы" - сразу начались восстания и бунты. Сначала в "братских странах", потом и у нас (Новочеркасск). Интеллигенция тоже не оценила этот подарок партии, начались шатания и брожения - вплоть до абстракционизма! Пришлось срочно укреплять КГБ... При Брежневе чекисты постепенно восстановили свою мощь до прежних размеров. Леонид Ильич никогда никому не мешал, как английская королева... Был только один способ держать чекистского монстра в узде. Из всех наших правителей удалось это сделать только товарищу Сталину. А именно: 1.Нужно самому стать реальным начальником НКВД, ежедневно во все вникать и следить за работой всех подразделений. 2. Нужно периодически проводить "ротацию кадров", отстреливать время от времени всю чекистскую верхушку. А если этого не делать, то лучше плюнуть на все и отдать чекистам всю власть, а самому печатать "воспоминания" и получать ордена... Так, еще при жизни Брежнева произошел "ползучий переворот", которого никто не заметил. Народу было все равно, партийцам по большому счету тоже, поскольку "необоснованные репрессии" для номенклатуры были в далеком прошлом. Правда, была небольшая волна арестов по делам о коррупции (Минрыбпром, Грузия и т.д.). Но чекисты вовсе не собирались "искоренять зло", сажать и стрелять тысячами. Нужно было только припугнуть номенклатуру, чтобы партийцы поняли, кто теперь главный. "Держать на крючке", так это всегда называлось у чекистов... В чем заключена сила "органов". Разумеется, их сила не в застенках и казематах. Даже при Сталине не это было главным, а сбор информации - всеми способами и обо всех! Сбор, обработка - и применение. Когда в Португалии свергли диктаторский режим и победила демократия, один журналист заглянул в штаб-квартиру тайной полиции. Он думал увидеть там какую-нибудь мощную аппаратуру для подслушивания, компьютеры и т.д. Не было ничего такого. Была только старая, дедовская картотека – стеллажи с папками. Зато на всех жителей Португалии старше 15 лет! Журналист заглянул в свое досье. Больше всего его поразила не степень осведомленности "органов", а то, что он обнаружил там несколько доносов от людей, которых считал своими друзьями... Собирается не только компрометирующая информация - годится любая. Симпатии, антипатии, что человек любит, чего боится - так можно подобрать "ключи" к любому. Еще при Хрущеве появился строжайший запрет на слежку за партноменклатурой. Запрещалась вербовка начальников. Если стукач становился руководителем, его были обязаны исключить из числа агентов... Нужно ли говорить, что этот декрет чекистами никогда не выполнялся! И в первую очередь их интересовали не разговоры среди интеллигентов, а все, что происходит на вершинах власти. Партноменклатура прекрасно знала, что ее просвечивают как на рентгене, но ничего не могла поделать. А если принять во внимание тотальную коррумпированность правящей элиты во времена Брежнева, то понятно, почему следующим Генеральным Секретарем стал Юрий Андропов. В его лице к власти пришла очень мощная организация - и после смерти Андропова ничего не могло измениться. Не стану утверждать, что Черненко и Горбачев были из числа агентов КГБ, скорее всего все было не так грубо и примитивно. Хотя и на этот счет есть свидетельства. Особенно на Черненко, который вообще начинал свою карьеру на погранзаставе. А когда Леонид Ильич был во время террора конца 30-х годов поставлен секретарем обкома в Днепропетровске, там был такой ответственный за приведение в исполнение приговоров по фамилии Черненко, но тот ли самый, точно не известно. Палачи всегда старались держаться в тени... Некоторые историки (В.Соловьев и Е.Клепикова) считают, что это был именно Константин Устинович, во всяком случае, в его официальной биографии есть подозрительный разрыв после 1933 года. Впрочем, на самом деле это неважно, поскольку все исследователи сходятся на том, что избрание умирающего Черненко Генеральным секретарем никоим образом не помешало андроповскому клану держать всю власть в своих руках… Теми же историками были опубликованы указания на стукачество Михаила Сергеевича во время его обучения на юридическом факультете МГУ (есть свидетельства однокурсников). Примерно указывалось, на чем его могли бы вербануть - скрыл в своей биографии, что был некоторое время на оккупированной территории. Криминалом это не было, но в то время на ответственный факультет с таким пятном бы не взяли. Мой отец тоже побывал в оккупации. И хотя он попал в действующую армию из партизанского отряда, к нему на фронте был приставлен персональный стукач - не перебежал бы к немцам! Агент потом сам признался в своем задании... Все это неважно, на юрфаке никого стукачеством не удивишь. Общеизвестно, что юрфаки - это кузница кадров для "органов" (не в обиду честным юристам будь сказано). Несомненно одно - это принадлежность Горбачева к андроповскому клану, что он и не скрывал никогда, гордился даже! Как он попал в этот клан, все знают – они с Андроповым земляки, товарищ Андропов каждый год ездил подлечиться в санатории к себе на родину, на Ставрополье… Тут мы подходим к другой деликатной теме...
Повесть «Верный Руслан», не найдя пристанища на родине, публиковалась на Западе, много раз читалась на радиостанциях «Свобода», «Немецкая волна», «Би-би-си» и переведена почти на все европейские языки. В 1974 году повесть читали как антисталинскую, антисоветскую…, и, наверное, только сейчас может открыться нам её трагическая глубина. Ибо сегодня… мука подавляющего числа людей в России поставила перед ними роковой вопрос: что есть свобода?
kisusia: Иногда понимаешь, что словами пользоваться глупо, не выразишь, только принизишь, то что почувствовал или понял. Именно тот случай. Вместить в книгу столь небольшого формата, такую массу жизни и такую глубину смог бы только великий мастер. Сколько аспектов затронуто, к скольким выводам приводит нас автор, насколько произведение хватает за душу - не объяснишь. Где люди.., где звери...? Читается без перекуров. Слабонервным и дамам читать будет очень тяжело, но оно того стоит. Книга, которая потрясает и не забывается никогда.
Третья правда – правда крестьянства в России, которая не совпадала ни с правдой Белого движения, ни, тем более, с «правдой» большевиков. Крестьяне, народ, умирали в годы гражданской войны за чужие для них правды. С позиций третьей правды и строит свою жизнь главный герой произведения Селиванов. Верно ли такое деление и не существует ли единой, высшей правды-истины? К этой мысли подводит читателя писатель, не навязывая, однако, своих выводов.
Повесть «Третья правда» (1979), опубликованная впервые на родине в журнале «Наш современник» в 1990 году, послужила причиной для большой дискуссии, развернувшейся в печати. Уже само название повести заставляет обратиться к понятию «правда». В «Толковом словаре» дается следующая трактовка этого понятия: «Правда — 1. То, что существует в действительности, соответствует реальному положению вещей. 2. Справедливость, честность, правое дело» (Ожегов 1999: 576). В «Новейшем философском словаре» это же понятие имеет такое толкование: «Правда — в русской народной и философской культуре — узловое синтетическое понятие, обозначающее абсолютную истину, дополнительно фундируемую предельной персональной убежденностью его автора. Конституируя дополнительные „измерения“ к истине, „правда“ в русскоязычной традиции выступает синонимом слов: „закон“, „справедливость“, „правосудие“, „обет“, „обещание“, „присяга“, „правило“, „заповедь“ и т. п.» (НФС 2001: 89).
Слушал отрывки по Голосу Америки в своё время. Потом нашел публикацию. Читать надо. Хотя и "третья правда" - не наша правда... Где же НАШУ правду найти...
Сетевой журнал Полярная звезда От редакции: В нашем распоряжении оказался весьма провокативный и во многом странный для нынешней российской ситуации литературный текст. Екатеринбургский автор – выпускник философского факультета УрГУ, политолог и консультант по PR – Фёдор Крашенинников погружает читателя в кошмарную реальность пост-России. Текст этого произведения ходил по рукам, вызывая разную реакцию, велись переговоры с рядом московских издательств, которые под разными предлогами в его издании отказали. Можно спорить о литературных достоинствах книги, подвергнуть остракизму фантазии автора насчёт тех или иных геополитических сдвигов и т.д. Но тот факт, что на фоне тотальных мантр российского официоза про стабильность, единство и грядущее процветание, появляется целая книга, которая вся – про распад России, уже, на наш взгляд, заставляет внимательно отнестись к проблеме. «Полярная Звезда» публикует «После России», так как мы считаем, что нарисованные в книге контуры мира без России не есть некий бред уральского сумасшедшего, а вполне серьёзное социо-культурное поветрие, которое заслуживает, как минимум, обсуждения.
1. Обед в «Харбине»
– Земфир из лангустов… Подавитесь своими лангустами, суки! - Сергей представил, как вместо вкуса диковинного блюда в глотке у Президента возникает невыносимое жжение, как начинают гореть глаза и вспыхивают огнём легкие. И все вокруг, кто раньше, кто чуть позже, судорожно начинают рвать пальцами лица, хвататься за горла и трястись в судорогах…
«Да, до жаренного филе цесарки, сервированной галетами из сельдерея и соусом из малины, они дожить не должны. Не говоря уже о стерляди по-петергофски, сорбетов и грушевой настойки», – Сергей хмыкнул себе под нос: благодаря авралу последних дней, он помнил меню предстоящего банкета наизусть, как, впрочем, и полученную инструкцию по установке распылителя токсинов.
Он шёл по подсобным помещениям ресторана «Порто-Франко», толкая перед собой тележку с посудой. По его расчётам, сейчас в Большом зале должно быть пусто: буквально несколько секунд назад ему навстречу рысцой пробежал хозяин заведения Дудкевич в сопровождении дизайнера и управляющего. Значит, приём работ окончен. Сейчас наступит пауза, а через несколько часов начнётся сервировка столов. К тому времени миниатюрное устройство, незаметное для любых сканеров, будет отсчитывать время до той самой минуты, когда зал наполнится гостями и оно сработает, гарантированно превратив последние минуты их жизни в невыносимую пытку.
Согласно инструкции, которую Сергей тоже помнил почти целиком, через несколько минут после выброса заряда, все участники банкета будут смертельно поражены, и в течение считанных часов умрут, даже в случае немедленного начала реанимационных мероприятий. Но реанимация, конечно, подоспеет в лучшем случае через 10-15 минут, а к тому времени самые старые и слабые уже будут мертвы, да и остальным жить останется совсем недолго.
Дело было за малым. В те несколько минут, пока он будет находиться в зале, надо пристроить миниатюрный стержень в одной из кадок с цветами, прямо за тем местом, где на возвышении должен будет встать Президент. …Зал был пуст и пах свежестью. Сергей неспешно покатил тележку вдоль стены. Ему казалось, что он совершенно спокоен, но в висках, между тем, предательски стучало...
Он вплотную подошёл к кадкам и оглянулся. Нащупал в кармане распылитель, потом быстро вытащил его и сразу воткнул в мягкую землю. Всё, дело сделано. Осталось только уйти.
«Седло косули под трюфельным соусом, сервированное пюре из топинамбура и клубники с черным перцем и бальзамическим соусом…», - перебирая в уме меню вечера, Сергей уже дошёл до середины зала, когда двери с шумом раскрылись и на него буквально накинулись, сбив с ног и вывернув руки, ворвавшиеся в помещение люди.
Он ещё ничего не успел понять, когда был буквально вышвырнут в коридор. Последним, что Сергей успел заметить перед тем, как непроницаемый капюшон закрыл ему обзор, были люди в костюмах химзащиты, бежавшие навстречу.
-Анектод припомнился,-сообщил я,приложившись к фляжке вторично.-Два ханурика в подворотне бутылку открывают.К ним подходит мужичок и спрашивает:"Третьим буду?"Ему говорят:"Пятым будешь!"Он в непонятках:"Это как?"-"А мы уже четвертых послали". -Послали...-пробормотал Илюха,сделав добрый глоток,-послание к римлянам. -Послание к ...Титу,-в весеннем парке названия евангелических святынь звучали на удивление похабно. -Или к коринфянам... -Первое послание к коринфянам,а если не понял,тогда второе послание. -Или к галатам:"Шёл бы ты к галатам,родной!"
Аллегорическая сказка про животных — самая едкая антикоммунистическая сатира XX века.
В знаменитой сказке Джорджа Оруэлла "Зверская Ферма", написанной в 1943-44 гг, угнетенные животные "Барской Фермы" устраивают Восстание, изгоняют жестокого фермера Джонса, меняют название фермы и пытаются устроить жизнь на основах новой справедливой теории - Зверизма, придуманной старым хряком Майором.
На стенке гумна восставшие пишут Семь Заповедей, в согласии с которыми они отныне будут жить: "Все звери равны", "Зверь да не убьет другого зверя", "Зверь не пьет спиртного" и т.п.
Двуногие во главе с фермером Фредериком устраивают нападение на Зверскую Ферму, но терпят поражение.
Ученик Майора Наполеон и другие свиньи постепенно перенимают все пороки человечества, а после победы над Фредериком даже пытаются встать на задние ножки...
Оруэлл умер в 1950 году и не видел, чем все это кончилось. История Фермы с тех пор и по наши дни - в "Зверской Ферме-2" от переводчика.
Скачать с сайта библиотеки Флибуста в переводе Владимира Прибыловского: Зверская ферма
Не знаю насколько правдоподобна эта история, но я проглотил это повествование на одном дыхании. Читайте, делитесь впечатлениями: Метро Снежинска Правда благодаря этой публикации Рег записал мну в распространители вирусов. Не знаю, не знаю! Я спокойно захожу на диггерский сайт и мой антивирус ведёт себя спокойно и нечего на комп не подгружается. Напрашивается вывод, что наш Рег очень не хочет, чтоб тайна Снежинска была раскрыта! Лучше гипс и кроватка, чем плита и оградка...
А зачем вы вирусы распространяете. У меня антивирус на вашу ссылку ругается, а я до смерти боюсь этих вирусов, вдруг они у меня интернет украдут, и фотки с корпоратива в сауне на фишки выложат
Заражен вирус HEUR:Exploit.Script.Generic _http://kxmkt.in/index5.php?src=268&grp=12&trk=0530042020781469&trki=14f74d294e6dc89b8c2f4ca06733bbea&trkb=a514ea5cf4aa650e712b0925675ca235//index5 Ничего страшного, конечно, но хз что этот эксплоит подгрузит на комп, я с последним трояном полтора дня протрахался, мне хватило
Ага! Значит ты и есть хранитель тайны подземелий Снежинска! У мну то ничего не загружается, всё чисто и никаких ужоснахов! Тут то я тебя разоблачил! Но для особо впечатлительных прикрепляю чистейший файл, без захода на сайт публикации!
Человек без головы собирал в лесу грибы, Ягоды и травы, наварить отравы. Всех накормит,всех напоит, Спать уложит, успокоит. Всем он как родной отец, Вот и сказочке конец... На Егора лютая считалка, которой мы выравнивали дыхание на длинных переходах, произвела совершенно неизгладимое впечатление. Последние сутки мы передвигались исключительно звериными тропами. Сын шагал сзади,все время держась за свой нож,и поминутно оглядываясь. Пару раз, он доверительно говорил мне: "Папа,Он идет за нами! Ну как ты не видишь! Без головы человек, с корзинкой! Оборачиваешься, и он в пень превращается". Я вглядывался в сумрак чащи, иногда сходил с тропы - пытался развеять детские страхи. Не получалось. Если бы я мог расколдовать седой осиновый пень, и выстрелить безголовому в грудь картечью... Сын, может быть и расстался с придуманным образом, мы бы вместе похоронили его под буреломом... Егор вырос в лесу, но леса все равно боялся.За берестой или водой он ходил страшно неохотно,через силу. Обычно останавливался на краю лагеря,маялся, держась за нож. Вглядывался в бездонные лесные трущобы, копил решимость,собирал ее в кучу. Фигурка сынки в эти секунды неуловимо съеживалась,а стриженная головушка, как будто просила тепла взрослой,ласковой ладони. Он опять становился тем, кем был - шестилетним крохой, которого отец зачем-то таскает в далекие походы по местам, от которых и взрослых берет оторопь. Мне в эти секунды хотелось только одного - подойти к сыну,прижать его к себе и поцеловать в макушку. Что-то удерживало. Испуганных собак нельзя гладить, они понимают это как приглашение к страху. Наконец, Егор делал осторожный шаг вперед и исчезал в высокой траве. 177.18 КБ Я вдруг вспомнил заученную и благополучно забытую цитату из книги о древних,земляных верованиях: «Уход детей в лес был уходом на смерть. Вот почему лес фигурирует и как жилище Яги, и как вход в Аид. Между действиями, происходившими в лесу, и подлинной смертью, особого различия не делали». Егор боялся прошлого своих далеких предков, или боялся, как они? Какая разница... Испуганные души бесчисленных маленьких прадедов вибрировали у ребенка внутри и я видел, как тяжело ему нести это наследство. Я сам чувствовал себя неуютно в этих местах. Совершенно дикая,заросшая речка-лабиринт, с говорящим названием Глушица петляла по лесу и была после жаркого лета,единственным водопоем на десятки километров. Тропы напоминали велосипедные дорожки в городском парке. Это были звериные трассы, которые шли через кусты-шкуродеры или ныряли под поваленные деревья. Егор проходил под ними не сгибаясь,свободно, а я пролезал, кряхтя и цепляясь стволом карабина. Под каждым кустом здесь кто-то жил,лежал,обитал. Кто-то, ночами, трогал осторожным рыльцем металлическую посуду замоченную в воде, пил шумно, плескаясь и фыркая... И каждый вечер мы слушали концерт от которого холодело сердце, а сильные руки вдруг становились мягкими как воск, и страшно было выходить из огненного круга очерченного костром. Семья волков жила в полукилометре от нашей стоянки, и каждый вечер они ругались, как россияне на кухне, но на своем языке. Вой волка способен даже самого веселого человека высадить в депрессию. Я, чтобы не впадать в грех уныния, представлял себе сцену на лесной кухне. Допустим, россиянчик-муж проиграл в игровых автоматах деньги отложенные на отпуск в Турции. Хотел выиграть на отпуск на Канарах, но не сложилось. Когда волчица затявкала, зло и отрывисто, я подумал, что проигранные деньги, видать, были не накоплены, а взяты в банке по специальной кредитной программе для жертв телевизора... Впрочем, волчьи скандалы всегда кончались в рамках приличий. После словесных разборок, дуэт слаженно жаловался на свою долю и одиночество. Луна жарила как осветительная ракета, превращая лес в мертвый театр теней со странными полифоническими звуками. На фоне далекого воя,слышались и чьи-то близкие, осторожные, приближающиеся шаги, хруст ветки, раздавленной то ли ногой, то ли лапой, стук сухих древесных стволов друг о друга... Егор в эти минуты прижимался ко мне,и я брал его ладошку в свою руку. Один раз мы услышали, как с каждой новой мужской партией,волчий вой становится все ближе и ближе. Он оборвался совсем рядом, и стало ясно, что зверь начал нас скрадывать. Ладошка Егорыча мгновенно вспотела, просто стала мокрой в одну секунду. Но он не сказал мне ни слова,даже не пошевелился. Сидел на бревне, положив голову мне на колени, и смотрел в угасающий костер. Я поднялся, и несколько раз шарахнул из карабина в темноту, а потом закатил в костер огромный сухой пень. Мы замешали какао, так, что в котелке встала ложка, и час слушали радиоприемник. Егор "ловил инопланетян" - искал в эфире непонятные, космические звуки или странные голоса, которые на самом деле, были "отзеркалеными" станциями с других диапазонов. Утро развеивало ночные страхи,давило их солнышком, как клопов. После короткого завтрака мы отправлялись в путь, искать вход в Аид. Где-то в этом районе, на берегу одной из бесчисленных стариц Глушицы, выходящая из окружения группа лейтенанта Скоробогатова попала под перекрестный огонь двух немецких пулеметов. До пулеметных расчетов было не больше двух десятков метров, и озверевшие окруженцы пытались их сбить штыками, расстрелять в упор. Из полусотни человек в живых остался один - сам лейтенант. Он и рассказал перед смертью про эту атаку еле двигающихся живых мертвецов, пытался даже нарисовать схему дрожащими руками... И не смог - запутался, заблудился в своих воспоминаниях. Стариц здесь было чуть больше десятка, половину мы уже осмотрели - от места впадения в Глушицу, вверх по течению на километр-два. На завтра оставалось одно перспективное место - два, почти параллельных притока, между устьями - брод и начало военной лежневки. Собственно брод и дорога и объясняли наличие пулеметов на станках в глухом лесу. Мы никуда не спешили - мертвые ждали нас. Перед сном я свалил гигантское сухое дерево обломанное бурей на треть. Кое-как поставил ствол вертикально, присел. Потом встал, уже с грузом. Отбалансировал бревно на плече и пошел. В глазах потемнело, моховые кочки давились ногами, как спелая клюква. Я шагал и думал, что гореть этому бревну синим пламенем до утра, жарко и ярко, на страх всякой хищной мохнатой сволочи,бесам и безголовым грибникам. Егор восхищенно вздохнул,когда я уронил этого исполина прямо в костровую яму, и тут же сел в траву, не в силах шевельнуться. Сердце сместилось куда под горло и я вдруг четко расслышал его стук.Никогда в жизни не слышал. Быстрый стук сердца, и какой-то плавающий. Сын заглянул мне в лицо: -Пап, ты чего? - Принеси чаю - язык еле ворочался, слова вязли как в подушке,я не слышал сам себя.Такое было несколько раз, после каждой контузии. Но там еще в ушах сыпался на туго натянутую пленку песок, а сейчас я мучался тишиной. Очнулся через минуту.В кружке, которую Егор держал обеими руками, плескалась дегтярная, черная жидкость. Я сделал несколько глотков, подивившись, что не чую ни вкуса, ни запаха. Мучительно захотелось лечь. Не помню, как я забрался в спальник. Егор еще посидел у костра, больше демонстративно, чем по какой-то надобности.Собрал разбросанную посуду в кучу,спрятал пилу и топор под тент - я это отметил оборванной мыслью,проскочившей где-то, на периферии сознания, и даже попытался улыбнуться. Потом сын переоделся в "спальные" вещи и привалился к моему боку теплым тельцем. Мы заснули. Я - больше не проснулся.
...Отец говорил, что любит смотреть, как я встаю. Я вставал "кувырком" - выкатывался из спальника колобком, и сразу на ноги. Отец, наоборот, просыпался тяжело, говорил "как из блиндажа заваленного выбираюсь".Вылезал не спеша,долго сидела на спальнике, сложив ноги по-турецки. Расстегнув молнию, смотрел через порог палатки в небо и если была хорошая погода, всегда замечал: "ну вот,даже солнышко улыбнулось нам". Я проснулся поздно, когда воздух в палатке ощутимо прогрелся. Хотя, ночь была ледяная. Обычно,под самое утро, в моем углу спальника становилось нестерпимо холодно, и я прижимался к спине отца. Я знал, что он, спящий, не любил касаться во сне других людей. Шутил "волчья привычка, даже во сне - сам по себе". Но, каждое холодное утро, он переворачивался на другой бок, и подгребал меня к себе правой рукой. Знал, что я замерзаю, и дрожь моя проходила через несколько минут - я опять проваливался в сон,уже до самого окончательного пробуждения. Первым делом, пока отец не проснулся, я залез в карман палатки и съел, одну за другой, четыре карамельки - две с ментолом и эвкалиптом -"лечебные", и две "лесные ягоды", которые почему-то пахли клубничным мылом.Отец иногда просыпался от шуршания фантиков,лежал, слушая как я тайно пирую и через какое-то время обязательно говорил: - Егор, может хватит конфеты давить? Сейчас завтракать будем. С тебя - костер. Я не спорил. Вылезал из палатки,шел за водой и начинал разводить огонь. Мы всегда жгли костер по утрам, чтобы хоть как-то разогнать холодную и сырую одеревенелость в теле. Я знал, что за речкой и лесом начинаются бесконечные болота. Видел их,эти безлесые поля, желтые, местами красные от клюквы, с черными окнами тяжелой и неподвижной воды, в которой четко отражались облака. Я помню, как мы стояли с отцом на прогибающейся кочке, он держался за дрожащую болотную березку, а я - за его штанину. Мы заглядывали в черную бездну. Срубленный длиннющий кол ушел туда, вниз, без остатка, вместе с отцовской рукой. "Там - смерть", сказал мне отец. "Никогда на болотах не ставь ногу в открытую воду. Найди другое место, обойди. Не бойся вернуться назад.Ничего стыдного в этом нет. Запомнишь?". Я покивал головой,и отец как-то с сомнением поглядел на меня, но я на самом деле, запомнил все крепко-накрепко, он просто не понял. Отец лежал на спине, положив правую руку на грудь, ладонью прикрывая горло. Я подкрался на четвереньках поближе - лапник предательски хрустел под полом палатки, и, уткнувшись носом в отцовское ухо, тихонько зарычал: -Р-р-р-р...Папа, вставай! Вста-вай! К нам медведи пришли! Отец не пошевелился и губы мои обжег холодом его висок. Я потянул его за рукав свитера: - Пап, просыпайся! Хочешь, я тебе чаю сварю? Рука отца безвольно сползла с горла на спальник и легла раскрытой ладонью вверх. Он спал. Наверное, так и не ложился ночью. Встал, когда я крепко уснул, сидел на бревне возле костра, положив карабин рядом. Светил налобным фонариком и что-то писал карандашом в своем клетчатом блокноте... Наверное так... Я расправил спальник и еще накрыл отца тоненьким шерстяным пледом. Траву у корней серебрил иней, но сверху, на концах и метелках она стала темной от влаги: последнее солнышко пока еще грело. Чуть сырой ком бересты лежал под перевернутым котелком, а спички бренчали в кармашке моих камуфляжных штанов. С первого раза костер не развелся. Я безжалостно раскидал его ногами, и пошел собирать в развилках берез сухие прутики. Отец всегда говорил - "чем дольше складываешь костер, тем быстрее он загорается". У меня именно так выходило всегда, а отец просто складывал быстро небрежный шалашик, отбирая нужные ветки по каким-то, одному ему известным признакам, и дрова загорались, как будто их облили бензином. На мой вопрос, как так у него получается? Отец улыбнулся - "Это несложно,но сначала нужно развести тысячу костров". Я даже считал свои костры, но год назад сбился.Этот, если считать вновь - пятый. Потянуло вкусным берестяным дымком. Я разодрал длинную липучку гермомешка, нащупал пачку чая. Просыпал, конечно, вынимая ее вверх ногами. Сбегал по высоченной траве до ближайших зарослей ольшаника, рвал, крутил,ломал ветки - огонь нужно было кормить без остановки. На глаз прикинул, что можно уже затаскивать в кострище осиновый ствол, приготовленный с вечера. Котел забулькал, и я, собравшись и прикусив кончик языка от старательности, осторожно перелил кипяток в кружку. Помня отцовские слова: "Егор, у нас мало бинтов и йода, пластыря - несколько штук. От ожогов только холодная вода в речке. Если отрубишь палец, пришить не успеют. Ты в больнице должен через сорок минут оказаться, тогда пальчик не умрет, и его можно пришить обратно. А тут тебя только до шоссе нести часа четыре. Аккуратно все делай, хорошо?". Я потом долго расспрашивал отца - как пришивают пальцы обратно, можно ли пришить голову, например?А руку? Он терпеливо отвечал на все вопросы. Он всегда отвечал на все мои вопросы. Не ответил только пару раз - оба раза я был у него на руках, мы пробирались по болоту и падали в этот момент. Ну, почти падали. Я осторожно залез в палатку с кружкой чая и бутербродом из галеты, на которой лежал криво отрезанный кружок колбасы. Отец лежал,и за это время не пошевелился - большая складка пересекавшая плед, так и осталась на месте - длинный темно-синий горный хребет. Подумал, что надо будить отца - вдруг он так и будет спать,спать и проснется завтра? Или никогда не проснется? Вдруг его заколдовали? Через палатку разве можно заколдовать? Я решительно потянул плед на себя. Пол палатки холодил,под лапником, если сильно нажать на землю, всегда выступала вода. Поэтому я устроился на теплом пледе, привалившись спиной к раме отцовского рюкзака. Отхлебнул, морщась, горький чай, и взял отца за руку. Рука была тяжелой, холодной, чужой, и ладонь мне показалась какой-то каменной... Наверное, я больше почувствовал, чем понял. А что я понял, не смог объяснить самому себе. Помню, я поставил кружку в угол палатки, завернулся в плед с головой, прижал колени к подбородку. Ткань штанов на коленях быстро намокла от слез. Я разодрал до красна этими мокрыми,солеными коленями, все лицо, и заснул в тоске. Страшно жалея себя, отца, с которым что-то случилось, весь мир - даже ту самую,несчастную сухую осину, которая, чуть потрескивая, прогорала сейчас в костре. Я так засыпал несколько раз, с каменным чувством внутри и надеждой, что утром, когда проснусь, все будет хорошо и светло. Само-собой. Разбитая ваза чудесно склеится обратно, мама простит, украденный с лестницы велосипед вернут,взятая без спроса и потерянная вещь найдется в кармашке, сбежавший кот придет. Спал я, наверное, час, не больше. Солнышко чуть сдвинулось, полностью осветив палатку. Сердце прыгнуло из груди - вокруг костра кто-то ходил, позвякивал чем-то, притоптывал. Отец проснулся! Я чуть приподнял голову, срывая с себя плед, чтобы заорать радостно во весь голос... и осекся,мой народившийся крик превратился в писк. Отец лежал и смотрел вверх - глаза его были неживые. Он смотрел вникуда, и не видел ничего. Рот чуть приоткрылся, но рука его, так и лежала открытой ладонью вверх. Мне вдруг стало холодно от страха за самого себя - у костра мог ходить только человек без головы. Больше некому, он нас выследил! Или, наоборот,раньше боялся отца, а теперь не боится -заколдовал его, знает, что он крепко спит. Вот и пришел. Что он там делает - ест нашу еду? Может, поест и уйдет? Тогда зачем надо было выслеживать нас столько дней? Мы уходили из лагеря надолго и продуктовый мешок всегда стоял на виду.Бери и ешь, если хочешь... Я,стараясь не шуршать и не хрустеть, подполз ко входу и беспомощно оглянулся на отца. Мне показалось, он улыбался самыми уголками губ. У стенки палатки, завернутый в кусок полиэтилена, лежал его карабин. Наш карабин. Я потянул его на себя, думая, как страшно отец будет ругаться, когда узнает про мое самовольство. Тянул тяжеленный карабин и шептал сам себе - "пусть ругается, пусть, пусть. Только пусть проснется. Я за березой, в углу, целый день отстою, спокойно! Только надо безголового прогнать или убить!Потом надо будить отца, или дать ему лекарства!". Мысль про лекарства меня вдруг пронзила, снизу доверху.Почему я не сообразил сразу? Сейчас некогда было думать. Приклад был разложен, патрон в патроннике - это я знал крепко-накрепко -отец всегда так делал перед сном. Ломая ногти, я сдвинул скобу предохранителя вниз.Вытащил из пламегасителя тряпочку в оружейном масле.Хотя,я знал, что можно ее и не вытаскивать - вылетит сама, вместе с пулей. Тихо,зубчик за зубчиком стал сдвигать молнию, одновременно пихая в щелку кончик ствола. Поднимать карабин я даже и не думал - не осилю, проверено. А так, лежа, стрельну. Даже прицелиться можно. Безголовый все равно слепой.Куда он убежит? Молния поехала вверх и в бок, я сунулся вперед...Увиденное меня почти развеселило. У нашего растрепанного гермомешка стоял смешной полосатый кабаненок и копался в продуктах своим длинным рылом. На меня он сначала глянул мельком - не хотел отвлекаться,ему было очень интересно. Потом он перестал рыться и повернул ко мне свою морду. И я понял, что взгляд его гнойных глазок злой,звериный. И весит он в семь раз больше чем я. И уходить он никуда не собирается. Вообще! Голос у меня предательски дрогнул. Я хотел рыкнуть на него, как отец, а получился какой-то шепот. Кабан переступил копытцами и вдруг сделал шаг к палатке. За полянкой, из высокой травы,тут же поднялись еще два или три кабана.Один был просто огромный! Тогда я зажмурился и нажал на спусковой крючок. Все потонуло в грохоте. Карабин лежал на боку, и меня, как камнем, ударило железной гильзой в висок. Когда я открыл глаза, никаких кабанов не было, и где-то далеко, кто-то очень быстро бежал, ломая кусты. Звон стоял в ушах, на виске вспухла гуля, но страх, который выворачивал,давил,перехватывал горло, куда-то отступил.Но не ушел совсем. Уже без усилий, я потянул железную скобу - предохранитель щелкнул, и встал на место.
Автор krig42 Лучше гипс и кроватка, чем плита и оградка...
Кому надо - пишите, переложу куда хотите.
У меня ваще ворда нету, тем более 2007... Перегоните в txt, пожалуйста... 
Я спокойно захожу на диггерский сайт и мой антивирус ведёт себя спокойно и нечего на комп не подгружается. Напрашивается вывод, что наш Рег очень не хочет, чтоб тайна Снежинска была раскрыта!