"О, Господи", - судорожно думал долгоносик. - "Неужели опять? Неужели я все же схожу с ума?"
Скукоженное существо, сидевшее рядом, и не думало исчезать. На этот раз галлюцинация была особо реалистичной и стойкой. Долгоносик попытался сделать вид, что не замечает ее, но не смог. Галлюцинация испуганно смотрела на долгоносика, прижав лапу к груди, и медленно отодвигалась прочь.
Долгоносик больно ущипнул себя за хоботок, затем медленно закрыл фасетчатые глаза, посчитал до десяти и вновь открыл.
Существо никуда не делось. Оно сидело на самом краю кровати, плотно завернутое в свои странные тряпичные покровы и с ужасом взирало на хозяина квартиры.
- Батюшки, - существо тихо выпустило струю воздуха из головного отверстия. Так оно говорило. - Батюшки, да что же это такое?
Долгоносик медленно встал и, стараясь не смотреть на кровать, где сидел незванный психиатрический трип, медленно подошел к комоду.
- Неужто я умом двинулась на старости лет? - доносилось из-за спины.
Долгоносик достал медицинский порошок и вдохнул сразу двойную дозу. Порошок действовал не сразу, и только спустя две минуты долгоносик вновь остался один...
Будни разведчика Моссада. Совершенно правдивая история
Выйдя из банка, я отправился в лавку - только что пришли проценты с моей доли за продажу России и надо было печь мацу. Не хватало лишь самого важного ингредиента - крови христианского младенца. За этим товаром то я и шел в лавку Хаима. Увидев меня, Хаим обрадовался: - О, давно вас не было, - приветствовал он меня. - Как обычно? - спросил Хаим. - Да, пожалуйста, - кивнул я. Он достал пузырек. - Вот, самая свежая - от голубоглазого арийского ребенка. Я взял пузырек и посмотрел на свет. - А точно от голубоглазого? - усомнился я. - А то горчить маца может. - Да вы что? - возмутился Хаим, - мы своих не обманываем - смело пеките. Я расплатился и направился к выходу. - Стойте, вы в курсе, что в кране нет воды? - Как так? - остановился я на пороге, - опять? - Ну да, наши в городе. Но для вас я припас бутылочку Боржоми. На нем тоже печь можно. Заплатив еще и за Боржоми, я пошел домой. По дороге встретил пару арабов, и одного пристрелил. Вложив ему нож в руку, я отправился дальше в хорошем настроении. Меня манила маца.
И как всегда, рецепта нигде не было. Я перерыл все тома Талмуда на полке, а нашелся он прямо на виду - среди страниц моей настольной книги "Протоколы сионских мудрецов".
Маца дурманила и сводила с ума. Только я замесил тесто и капнул туда из бутылочки, раздался звонок. - Да, слушаю, - раздраженно сказал я трубке. - На проводе Ротшильд, - ответила трубка. - О, Додик, - обрадовался я, - сколько лет, сколько зим. Как сам то? - Да нормально, - проскрипела трубка. - Но есть проблемы. Ты слышал, что Россия встает с колен? - Ну, - неопределенно буркнул я. - Так вот, есть задание. Сегодня же отправляешься туда со своей командой. Твоя задача - сжечь кнопки в лифтах, разбить лампочки в подъездах, заменить всю водку в микрорайоне Южное Бутово на паленную и силой напоить мужиков - сами то они точно не будут водку пить.
- А это поможет? - усомнился я. - Агент Гримнир, что за сомнение в наших методах? Когда это не помогало? Я пожал плечами. - И вот тока не надо мене этих пожиманий плечами, - буркнула трубка. Я огляделся - опять где-то стояли камеры. - Чувствую, ты мацу затеял, - уже словно издеваясь продолжала трубка. Я кивнул. Раз все равно видит, так пусть смотрит. - В общем все, билеты к тебе принесет посыльный, а ты собирайся - и смотри - чемодан не бери - полетишь лоукостом - нечего тратить еврейские деньги напрасно. - Все что надо - украдешь на месте. И в трубке раздались гудки.
День был безвозвратно испорчен. Кой черт опять не дают отдохнуть со своей Россией. Им что, мало Хаббада и Бейтара там? Я с досадой ударил ногой пробегавшего кота. Ладно - Россия так Россия, а то что-то притомился я командовать подразделением ИГИЛ и прятать кипу под чалмой.
В России хотя бы сало есть. Если еще не запретили.
BBC TV presenter: But what is it? It seems very dangerous. We are in panic here!
Prof. S. Redfern: To be honest… I have no idea, but it is definitely the biggest disaster I've ever seen…
***
24 июня. 12:35. Температура +26.
- Слышь, Митрич. Ты слышь, что в новостях-то передают? - Пирдуха жевал какую-то булку, отчего половина его слов была неразборчива.
- Чего? - Митрич был глубоко погружен в свои мысли и не слушал ни радио, ни своего соратника. Он угрюмо глядел на дорогу и, словно робот, крутил баранку старого ЗиЛа.
- Я говорю, - Пирдуха запил остатки булки "Дюшесом", - передают, что какой-то старый карьер недалеко от Челябинска проснулся. Извержение было утром. Американские спутники зафиксировали типа.
- Вулкан? - спросил Митрич.
- Что вулкан? - моргнул Пирдуха.
- Вулкан проснулся? – Митрич мельком глянул на соратника. - Какой еще карьер? Карьер - это яма, только большая.
- Сказали карьер. И типа выброс какой-то черной пыли произошел.
- Угу, - Митрич снова погрузился в свои невеселые мысли о судьбе ополчения и интригах жида Захаревича.
***
24 июня. 16:30. Тепература +15.
- Че-то как-то темно, - Пирдуха тревожно посмотрел на мрачное небо, затем на часы, затем опять на небо. - И холодно стало.
- Гроза будет, - меланхолично заметил Митрич.
- Ветра нет, - парировал Пирдуха.
- Ветра нет, - согласился Митрич.
Горловка была совсем рядом.
***
1 июля. Температура -8.
- Это не погода, а говно, - Пирдуха зябко кутался в синий ватник и с завистью глядел на теплый бушлат Митрича.
- Да, лето не задалось, - Митрич плюнул и отправился по замерзшей, хрустящей под ногами траве по направлению к деревянному сортиру.
***
17 июля. Температура -34.
- Нет там ни соляры, ни хуя вообще, - Пирдуха остервенело тер свои красные руки и стонал от боли. Он только что вернулся с очередной вылазки в город.
- Пиздец, - констатировал Митрич, опуская автомат. Несколько минут он держал Пирдуху на мушке, удостоверяясь, что это его старый соратник, а не один из Этих - Н-да.
- Водки тоже нет, - безнадежно добавил Пирдуха и шмыгнул носом. - Митрич, а ты в Б-га веруешь?
***
23 июля. Температура – 47.
Костер будто бы совсем не греет. И книги, что кормят его пламя, бесплодны, не дают тепла.
- Как же болят руки, - шепчет тот, кто уже забыл свое имя. Помнить его теперь – такая бессмыслица.
Его руки согрелись, но отчего-то все ноют и ноют. Да так сильно, что хочется выть. Он бы и завыл, но слишком отупел даже для этого.
Он механически нащупывает очередную книгу. Мутными глазами безо всякого интереса шарит по обложке. Книга называется “Факел Новороссии”.
- Факел – шепчет он и тихонько смеется.
Надо бы разорвать книгу, но слишком болят проклятые руки. Слишком ноют они после последней вылазки. И книга летит в огонь целой. Огонь все равно сожрет ее.
Он оборачивается в поисках кочерги и вдруг понимает, что это была последняя книга.
“А как же я этого раньше –то на заметил?” - спрашивает он себя и поднимает глаза к темному небу, затянутому темно-серой пылью.
***
7 августа. Температура -123.
Тишину разрезает слабый гул ветра. Он пытается перекатывать по земле звякающие от соударения друг с другом трупы, но сил его слишком мало. Словно и сам он устал от мороза…
- Орки! – громыхнул с балкона башни Саурон, голосом страшным и тяжелым, как молот подземного мира Гронд. – Знаете ли вы историю Арды так, как знаю ее я?
Орки, сгрудившиеся в долине, тревожно захрюкали, затоптались, гремя доспехами из хуевой жести производства «Моргулвагонзавода». Историю, естественно, они знали – версии творения и бытия Мордороссии каждый день вдалбливали на политинформации. Они только не знали – какую именно историю конкретно сегодня имеет в виду Темный Властелин? Ошибаться было смертельно опасно, поэтому оптимальным ответом был: «Я учил, Господин, но забыл, простите тупого орка!» За это люто пиздили канчуками, но, по крайней мере, не скармливали плотоядным лошадям назгулов. Есть места, где лучше быть тупым, чем мертвым.
- Не знаете, – с мрачным удовлетворением отметил Саурон Гортхаур. – И не потому что два процента бюджета на образование мало. Вы не слышали Песни Айнуров. Вы не видели Древ. Вы не узрели правды. Ну так узрите и узнайте!
Саурон широко и торжественно развел в стороны шестиметровые руки, словно стараясь обнять всю долину, и с лязгом щелкнул бронированными пальцами. Здоровенные цепные тролли по команде напряли мускулы и потащили стопоры из гнезд, слаженно хыкая на рывках. За спиной Саурона с грохотом обрушилась гигантская размалеванная ролета, являя толпе картину мироздания.
Толпа ахнула и сделала шаг вперед. Затем еще один, и еще один. Саурон второй раз щелкнул пальцами. Две тысячи ангмарских арбалетчиков, стоящих у подножия башни, неприцельно разрядили свои самострелы в толпу, и присели на колено, лихорадочно накручивая вороты. Между ними выступили еще две тысячи стрелков, и взяли прицел. Толпа нехотя отступила назад.
- Это не жопа, - сказал Саурон. – Это Арда. Так она выглядит с небес. Так что выпустите хуи из рук, уруки, и поднимите свои копья. Левое полужопие – это Благословенный Запад, где не по чину и заслугам живут эльфийские пидарасы и банкиры. А правое полужопие – наше Средиземье, где мы несправедливо обречены страдать. А вот это черная точка между ними – Проход.
Стоящий за спиной Саурона маг Саруман Белый гнусно хихикнул.
- Переход! – поправился Саурон. – Точка бифуркации, Прямой Путь, мост Бифрост, если можно так сказать!
Толпа ошеломленно молчала, не понимая – надо внимательно слушать или смотреть?
- Темнейший, - тихо молвил из-за спины властелина Саруман, - Так тебе денег не дадут. Не надо чвякать-хуякать. Текст немного по-дебильному написан. Не смущай и без того слабые разумы бифростами и бифуркациями. Сразу к делу переходи, аргументируй источниками, потом футбол, пиво и фейерверк. Они реально не понимают – в чем на этот раз перед тобой провинились. Мы так до четвертой эпохи не закончим. Давай, доставай факты.
*** - Э-э-э... «Сильмариллион», часть Квента, раздел «О приходе эльфов и пленении Мелькора», - вещал с балкона Саурон, листая отточенным когтем священную книгу. – Так-так-так... Вот! Читаем: «1080 год Первой Эпохи – выведение орков в Утумно из похищенных Морготом эльфов». Дальше: «Мало что известно достоверно, но мудрые в Эрессеа говорят...» - здесь наши юристы разобрались, уже все известно, Валары согласились. Дальше... Дары Эру Илуватара. Эльфам бессмертие в этом Мире, людям – смерть и иные Миры. Можно, конечно, телесное хроа модифицировать, вырастить зеленую морду и кривые когти, но! - Саурон поднял палец, - Если внешность и внутренность изменяются третьей стороной, то оба Дара Илуватара остаются в любом случае. Тут даже я ничего поделать не в силах – кто дарил, у того право дарителя не отнять. Эру хочет – дает, хочет – отнимает. Собственность Создателя, раскаленный балрог вам в сраку! И как бы они там в своем Левом полужопии Арды не крутились, а против Эру не попрешь. Вот заключение судьи Намо, данное под под присягой. Вот Ирмо. Вот Манве. И вот эта пиздося Варда, тоже согласилась, никуда не делась. Поздравляю, у вас четыре «да», и вы проходите в следующий тур!
Саурон могучими ударами латной десницы вбил в гранит парапета четыре свитка и торжествующе посмотрел на орду.
- Буду краток. Юридически, вы все тут эльфы, до единого. Потомственные авари. Хоть на ебальник и неприглядные, но галахически, как есть – все Перворожденные. От така хуйня, малята.
Тишина над долиной стояла такая, что было слышно, как потрескивают остывающие от охуения балроги. Назгулы рябили как испорченные телевизоры. Новоявленные эльфы сторожко отодвигались друг от друга, на всякий случай доставая из голенищ зазубренные ножи и группируясь по кланам спиной к спине.
- Хуясе, - ошеломленно сказал темнокожий и мелкий орк из Кирит-Унгола. – И чо теперь будет?
Саурон покашлял внутри шлема и опять со значением развел шестиметровые руки.
- Будет баня и еда! – восторженно взвизгнул из толпы какой-то молодой-зеленый из Мории.
- Будет бойня и пизда! – зарычал Саурон. – Попробуйте хоть раз своей головой подумать!
В долине раздался грохот падающих копий и щитов – орки брали себя руками за головы и пытались ими думать. Некоторые думали стоя, некоторые сидя, некоторые катались по земле. В целом все очень напоминало какое-то камлание крестоносцев-пятидесятников. Саурон яростно грохнул латными кулаками по перилам балкона, повернулся и привалился к перилам спиной.
- Вот как с таким материалом работать? – горько спросил Саурон у Сарумана, скромно стоявшего перед Владыкой. – Это же пиздец какой-то, сухумский обезьянник. Им только что открыли окно возможностей, а они ничего не поняли.
- Давай-ка я попробую поработать с контингентом, - примирительно сказал Саруман. – Все-таки, это моя специальность.
*** - Мои эльфы, - проникновенно сказал своим чарующим голосом Саруман – Дорогие мои мордорские, изенгардские, моргульские, морийские и прочие урук-эльдары! У нас непростые времена. Права – это прекрасно. Но как только появляются права – появляется необходимость их защищать. Вы только вчера были никем, а сейчас – посмотрите на себя!
Орки тупо переглядывались, чтобы посмотреть на себя.
- Не обращайте внимания на свой вид и запах. Ведь, пока кто-то играл на арфе и строил дурацкие города, ваши деды воевали! – именно их раны вы носите на себе. Где они были, эти изнеженные арфисты, когда вам в подземельях Утумно вкручивали в головы рога, а в челюсти клыки, и насильно заставляли уничтожать селения, насиловать дев, поднимать на копья младенцев и работать в прокуратурах, пока они беззаботно бренчали на своих циклотронах и выводили сорты слив? И где благодарность за то, что своим телом вы заслонили Запад от агрессии Запада! Где плата за ваши раны, эльфорки?
На этот раз из-за спины Сарумана насмешливо хрюкнул Саурон.
- Подстрекаемые с Запада всякими валарами и обамами. Разодетые в шелк и колготки с перьями на шляпах. Наши младшие и неразумные братья. Легальные пидарасы, можно сказать легаласы. Вступили в союз с наследниками нацистского Нуменора – златолюбивыми жыдогномами и разноязычными бендерогондорцами. – чеканил Саруман, - И создали Последний Союз. Увы, долго сопротивляться мы им не сможем. Слишком многое у нас на Западе...
Саурон опять гулко покашлял внутри шлема.
- Но этот Союз будет последним для них! – поправился Саруман.
- А для нас?- спросил мелкий кирит-унголец.
- А для вас, - широко улыбнулся Саруман, указывая посохом на ролет, - Между полушариями есть легальный Проход. То есть, Переход. По праву Перворожденности вы окажетесь в палатах Мандоса - в хорошем смысле мандоса - на Западе, в самом центре Валинора. Где после короткого периода реабилитации вам будет положено все – вид на жительство, социалка, азюль, образование для детей и право голоса. Но, поскольку вы в глубине своих черных душ навсегда останетесь мордороссами, как вас не переименовывай, вы будете знать, что ваша истинная родина – здесь. Вы будете там жрать, срать, воровать и гадить, и рано или поздно Мордор должен прийти в Валинор. Это куда умнее, чем подыхать на валах Мораннона в бою против пятикратно превосходящей нас армии.
Разве это не прекрасно?
- Э, - сказал кирит-унголец, - А что, так сразу было можно?
- Вот блять, - сказал из шлема Саурон.
*** - Охуеть! – сказал высокий плечистый орк, снимая шлем и вытирая с черной морды боевую раскраску. – Я, вообще-то, человек, афроумбарец. У меня бабушка в Хараде. И в орки пошел только потому, что зарплата военнослужащих в Барад-Дуре выше, и пенсия двойная. Теперь чо выходит – где я окажусь? В палатах Мандоса или хуй пойми на каком подвале?
- Ага, - подтвердил невысокий орк с рязанско-истерлингским выговором. – Че-т за хуйня-т, на. Аще нипанятка. Када мордорские паспорта налево-направо раздавали, так про таку-т на, хуйню-т на, не говорили. Иш че задумали, на. Не, нах, мы не согласные. Скажи, пацаны, на!
Паспортные орки, стоящие за ним загалдели.
- Тихо! – рявкнул с балкона Саурон. – Есть решение. Мордорусские своих не бросают. В Минас-Тирите заключены Минаские соглашения. На временно освобожденных нами территориях мордороязычных народов по левую сторону Андуина мы построим свой Гондор! Даже круче, чем Гондор – это будет более Лучшая Гондорская Республика, лучший Гондор, сокращенно Лугондор! И заселим его достойными представителями наших оркоязычных братьев человеческого происхождения. Там - Гондор, тут - Лугондор!
- Жрать мы там че будем? – неприязненно спросил «козляк», дунландец с козлиной головой вместо шлема. – Кто на довольствие поставит?
- Как говорил мой знакомый Оссэ, - Саруман тонко улыбнулся, - Если хочешь накормить человека, не давай ему рыбу, а дай удочку. Мастерские Изенгарда круглосуточно работают над созданием... э-э-э... рыболовецких снастей. Получите все гуманитарными конвоями. Так что вы себе наловите, не переживайте.
- Вот это нормалдык, - сказал афроумбарец, надел шлем обратно на голову и прихлопнул себя рукавицей по макушке. – Лугондор! Вот это жи есть... - что именно «есть» он так и не сказал, потому что из его груди, через жестяную кольчугу, со скрежетом выползало ржавое острие глевии. - Моргот акбар! – сказал афроумбарец, выплюнув кровь изо рта, опустил поднятый в небо палец и сам упал лицом в грязь.
- Я-ть, сука на, бля, пакажу-т Лугондор, бля, - пыхтел рязано-истерлинг, расшатывая и вытаскивая свою глевию из спины поверженного афроумбарского мордоросса, наступив ему ботинком на затылок, - Разлакомился-т, на, бля, чурка чернажопая, лугондорцем быть. Иди, на, овец еби у себя, бля в ауле. У меня теща-т, бля, на, хахлушка из Осигилиата, бля, да я «гэ»...
И тоже не договорил, потеряв шлем, слетевший вместе с половиной черепа. За его спиной, с гудением раскручивая шипастый моргенштерн, стоял урукхай с отпечатком белой ладони на морде и в казачьих орденах.
- Пашка Губатый! Дрема, Безмозговой! Ватман, ебать вас балрогом в сраку, ордилу родную дерибанят! Отжимают историческую родину! – ревел бывший орк, крутя шипастым ядром над трупом, - Все сюда! – подавился прилетевшим в горло арбалетным болтом, и тоже слег на кучу.
Началось невообразимое. Население будущего Лугондора переживало настоящий демографический кризис в реальном времени. Качество резни впечатляло – если из нативных орков, то есть уже эльфов, в армию Темного Властелина волокли всех, кого поймают, невзирая на боевые качества, то новомордороссы набирались из реально ебанутой сволочи, компенсировавшей отсутствие умения и храбрости истерикой и алкоголем. Нет ничего страшнее и беспощадней неумелой драки баб-истеричек, где таскают за нарощенные волосы и выкалывают гелевыми ногтями глаза.
Переляканные природные орки начали пятиться подальше от творящегося безумия, панически выстраивая стену щитов и выставляя копья. Стена щитов казалась несерьезной перед кипящей на лугондорской стороне Битвой Стихий. Над долиной крутился смерч из ворон, как в фильме Бекмамбетова.
- Ой, мазые покшти, ой мазы-ы-ы-е, Луцдург, - просипел на Черном Наречии трясущийся от ужаса мелкий кирит-унгольский орк своему товарищу по строю, робко выглядывая в щелку между щитами.
- Азе папалангс, - огрызнулся Луцдург. – Не баклань, пидарасянь. Щит крепче держи. Если прорвутся – пиздец нам от Белгород-Дура, до самых до окраин. Приютили, блять на свою голову. Пенсий им мордорских захотелось... Тут бы самому до пенсии дожить.
- Бей людей, спасай Россию! – квакнул кто-то из середины мордорского строя. Умника, осторожно передавая с копья на копье, вынесли из построения, и бросили в кучу создающейся прямо на глазах новой народной республики. Обратно выкатился только раздавленный шлем с надписью "PRESS".
- Пора это кончать, - брезгливо сказал Саурон. – Фу, блять, аж тошнит. Эй, кто там...
Балроги, разогреваясь до рдения при ходьбе, цепью двинулись к народному собранию лугондорцев, раскручивая пламенные бичи. За ними осторожно следовали назгулы, разминая запястья. Но приблжаться к лязгающей свалке никто не спешил – судя по стойкому запаху рыбы и говна, в народной республике шел принципиальный спор за места министров морской торговли и культуры. Один из балрогов подошел слишком близко, и с визгом исчез в кутерьме голосования. Какое-то время он рычал и тлел, просвечиваясь сквозь тела республиканцев, потом с шипением погас. К запаху рыбы и говна добавился аромат серы.
*** - А теперь вкусняшка, - сказал Саруман, глядя на притихших орков. – Попасть в Валинор в собственном хроа, то есть в физическом теле, нельзя. Никому – ни эльфу, ни человеку, ни даже майяру. Путь закрыт. И закрыт не нами. – Саруман, бывший майяр Курумо, грустно вздохнул и потер переносицу. – Но мы обещали вам Запад, а значит, сдержим свое слово.
- Как? – с опаской поинтересовался смуглый кирит-унголец, разглядывая назгульих лошадей, чавкавших плотью над трупами несостоявшихся лугондорских министров. – Если нельзя в хроа, тогда как?
- Хуяк, - хмуро сказал с балкона Саурон. – Я вас чо спросил в начале? Помните ли вы историю Арды? А вы чо сказали?
Охуевшие от сумбурных событий дня орки, то есть уже эльфы, подавленно молчали. Уже никто не помнил – что было в начале, о чем кого спрашивали – да и вообще, с чего все началось.
- Сказали, что не помним, потому что тупые, - честно ответил кирит-унголец. – Мы всегда так отвечаем. Чтобы не ошибиться. Помнить вредно.
- Вот! – с удовлетворением сказал Саурон Гортхаур. – Делай как всегда, и не ошибешься. Ну какой же ты тупой, ты умница! Готмог, давай...
- Можно еще вопрос? – спросил любопытный мелкий орк. – А что это за жижа в которой мы стоим? Это так надо?
Все орочье воинство торчало по пояс в какой-то черной масляной жидкости.
- Это нефть, - серьезно ответил Саурон. Она очень нужна для вас, а для нас уже нет. Без нее вы не попадете на Запад. Все, вечер вопросов закончен. Готмог! Жги к ебаной матери!
Сидящий на вершине башни главный балрог тяжко загудел, выдувая пламя из сопла трембиты. Четыре дракона, потомки легендарного Анкалагона Черного, висевшие вниз головами, уцепившись за скалы, окружавшие долину, с режущим свистом втянули в себя воздух, необходимый для окисления бинарной горючей смеси, образующейся из драконьего желудочного сока, желчи и слюны-катализатора. Зобы огненных рептилий раздулись и налились янтарным пламенем.
- А чо свистит-то? – с недоумением спросил молодой-зеленый гоблин из Мории, крутя головой по сторонам.
- Хуй с дырочкой свистит, - ласково ответил Саруман. – Экспресс в Хогвартс, блять. Бай-бай.
Кипящее пламя затопило долину.
- Намарие, пацаны, - сказал Саурон. – До встречи в Валиноре.
*** Майяры Майрон и Курумо, известные в Средиземье как Саурон и Саруман, сидели на балконе, развалившись в креслах, и обозревали тлеющую теплым светом долину.
- Умный ты мужик, - с уважением отметил Саурон, крутя в когтях бокал с ширским бренди. – Все получили то, что хотели, а мы с тобой как эльфийские целки в кружевных трусиках с ромашками. Я уже думал за Пределы валить, пока на крышу по кордам с вертолетов валары не полезли, имать и в валинорский трибунал волочь, а тут опа! – и в дамки. Войны нет, пострадавшим не на что жаловаться, все счастливы и танцуют. Вышли из бизнеса и копыта не испачкали. Конечно, с дисконтом, но...
- Не велик ли дисконт? – Саруман кивком головы указал на Кольцо Всевластья, одиноко лежащее на гранитной балюстраде. – Девяносто процентов активов, как ни крути.
- Такая цена, - вздохнув, ответил Саурон. – Да ладно, это все хуйня, я себе еще сделаю. Лишь бы людишки были. Ну, давай!
Саурон поднял бокал, поднес его к губам, и нечаянно разбил тонкое стекло о забрало шлема, залив доспех.
- Ты бы снял шлем, - сказал Саруман. – Перед кем тут понтоваться, старый ты вояка? Да и жарко. Как ты вообще спишь в нем?
- Это не шлем, - мрачно ответил Саурон и со звоном постучал себя по лбу латной перчаткой. – Это у меня голова такая. После той хуйни в Нуменоре. Ну, вот так как-то получилось. Не обращай внимания. У меня трубочка для бухла есть, я вот сюда ее пропихиваю, тут у меня в голове дырка проделана... Ну че, на коня, братишка? Давай, за два полужопия Арды, и за дырку между ними. Которая всегда открыта для умных.
- И пусть ни один лох не уйдет не обиженным! – сказал Курумо.
- Товарищ полковник!.. – Эбонитовая трубка холодна, как лед. – Товарищ полковник, ЧП у нас!..
Да уж понятно, что ЧП. Путаясь в штанинах, полковник мотает башкой, разгоняя липкие остатки сна. Фосфорные стрелки на полчетвертого ночи.
- Кальсоны теплые не забудь, Коля!.. – Теплая громада жены подымается над постелью, вспыхивает ночник.
В умывальнике лед. Телефонная трубка рыдает. По-бабьи охая, полковник на одной ноге скачет в прихожую. Очки, ушанка, пистолет и две обоймы.
- Что, Коленька?.. Что случилось?..
Взвизгнув тормозами, к крыльцу подлетает грузовик, в кузове захлебываются овчарки. Обитая ватой дверь выпускает облако пара.
- Ты только скажи, это опасно или нет?..
Четко видный в прямоугольнике двери, полковник все никак не может попасть в рукав.
- Самовольное оставление, Маша. Костин, Савченко, Зоммерфельд. - Ах, ты, Господи!.. - Вот тебе и Господи. Костин, Савченко, Зоммерфельд. Покинули зону комфорта и через сточный коллектор ушли в тайгу.
Лают овчарки. Грузовик уносится в ночь. Над зоной комфорта, начиная с тяжелой тягучей ноты и забираясь все выше, зверея и набирая мощь, ревет караульная сирена.
***
- Всё... Не могу больше... - Вставай, Савченко! - Не могу, браток... Двое суток снег месим, а личностного роста все нет и нет...
Зоммерфельд стаскивает зубами варежку, тяжело дыша, приваливается к шершавому стволу рядом с другом. Эйфория, которую он испытал, когда колючий забор и караульные вышки зоны комфорта остались за спиной, давно испарилась. Голод, усталость, мороз терзают душу, кроме того, Зоммерфельд все сильней подозревает, что Костин не знает дороги к личностному росту и водит их по кругу.
- А в зоне комфорта сейчас ужин!.. Макароны!.. – Как всегда уместно шутит Костин. Зоммерфельд кривится. - Долго еще? - Да нет... – Костин легкомысленно пожимает плечами и начинает крутить папироску. - А конкретно? - Теперь уж рукой подать!..
- Валь, я серьезно. Сколько нам еще по тайге топать? – «Господи, пусть он скажет, что до вечера придем к личностному росту, еще одну ночь в снегу я не вынесу!» – молится про себя Савченко.
Костин клонит башку на плечо, выпускает дым и задумчиво щурится:
- Ну, неделю... Может, две… Самое большое – месяц... Понимаешь, личностный рост – он же не…
Преодолевая брезгливость, Зоммерфельд просовывает руки под чужую обмерзшую бороду, хватает Костина за фуфайку и валит в снег. Вдвоем с Савченко они бьют Костина, толкаясь, мешая друг-другу, и сопя, как бульдоги.
- Личностный рост не в километрах, дураки! Личностный рост – это реакция организма на боль и стресс!.. – Вопит Костин. Потом затихает.
Окончательно выбившись из сил, Зоммерфельд сползает в снег, ложится на спину, над головой только ветер и черные кроны, и отчего-то вспоминает, как мама на пасху пекла пироги с маком. Тихий и невнятный, едва различимый в шуме деревьев, то удаляясь и пропадая, то вдруг приближаясь и делаясь четким, тишину леса наполняет хриплый собачий лай.
***
- Одного взяли, товарищ полковник! Его свои помяли, но, вроде живой. - А двое других? - По реке ушли. Мы за ними не сунулись – больно лед тонкий. - Плохо. - Вроде, ранили одного – кровь на снегу. - Сколько у нас людей на правой пойме? - Дай бог два отделения, не считая отставших. - Если до темноты мы их к скалам не прижмем – они на железку выйдут. - Что ж делать? Двумя отделениями мы их не окружим.
Полковник жует папиросу.
- Бери пять человек полегче, и вперед, за мной, по льду. Выйдем на прицельную дистанцию и будем бить на поражение. - Но… - Никаких но! – Полковник плюет папиросу и давит её ногой. – Запомни, лейтенант. Из вверенной мне зоны комфорта есть только один выход. Ногами вперед.
***
- Граждане хипстеры, вы полностью окружены, сопротивление бесполезно!.. - Как же, окружены! Не кисни, Зоммерфельд, блефует кум. Солдат за перевалом нету, поднимемся на гребень – и прости-прощай, зона комфорта!
Поднимемся на гребень! Вон он, голый камень в подтеках серого льда, черной стеной уходящий в небо. Пойди, поднимись туда под обстрелом, в одних валенках на двоих, со свинцовой пулей в позвоночнике!..
- …Если вы сдадитесь и добровольно вернетесь в зону комфорта, обещаю сохранить вам жизнь!.. - Давай , Зоммерфельд!.. Потихоньку! Помогай мне, браток, цепляйся!.. - Брось меня, Савченко... - Что ты говоришь? - Я считаю до трех, потом открываю огонь!.. - Брось, беги один... - Раз! - Ну уж нет, браток! Из зоны комфорта мы ушли вместе, и к личностному росту… - Два!.. – Намотав ремень на варежку, полковник прижимается щекой к ледяному пластику приклада. - Беги, Савченко, я уж ног не чую... Куда мне теперь личностно расти... - …Да ты что, Зоммерфельд! Человеку всегда есть, куда расти! Нам бы вот только до того уступа дотянуться…
Что-то ударяет Савченко в спину, он валится навзничь. Секунду спустя из долины долетает звук выстрела, будит эхо.
- Три.
Полковник опускает ружье, темный ствол дымится.
- Савченко?.. Савченко!?.
- Вот и все. Поднимайтесь на гору и берите последнего. - А если он идти не может, что, на руках его тащить? - Тогда добейте.
Полковник отдает ружье и устало шагает прочь. Подталкивая друг-друга, срочники лезут на скалу. Зоммерфельд видит, как они приближаются. Зажатый в складку горной породы трупом товарища, истекающий кровью, окруженный врагами, затравленный и одинокий, на самом краю гибели Зоммерфельд переживает бурный личностный рост.
***
На привокзальной площади гвалт. Широкая река людской толпы катится вдоль платформ, заливает перроны, разбегается по грязным плитам. В узком месте у перехода замедляется река, завивается водоворотами перед картонкой, на которой примостился безногий инвалид с гармошкой.
- Голуби летят над нашей зоной, голубям нигде преграды нет. Хочется мне вслед за голубями в край, где прежде не был, улететь...
Инвалид поднимает глаза. Перед ним семья пассажиров: солидный господин с супругой и парой опрятных детишек. Гармошка срывается с ноты и умолкает. Инвалид смотрит на господина, господин смотрит на инвалида. Гармошка вспоминает мелодию и продолжает раздувать меха. Костин слушает, как играет Зоммерфельд, потом к ужасу супруги открывает бумажник и все, что там есть, кладет в коробку нищего.
- Голуби, как трудно жить на свете без счастливых ласковых подруг, но еще труднее жить без воли, жить на зоне глядя вам во след!..
Через секунду семью Костина скрывает толпа.
Крупные купюры из коробки Зоммерфельда растаскивают вокзальные мальчишки. Зоммерфельд не препятствует. Он поёт самозабвенно, закрыв глаза, припадая к гармошке, и даже равнодушной вокзальной публике очевидно, что этот потрепанный и побитый жизнью человек когда-то пережил невероятный личностный рост.
gorky_look: Возвратился я не весь, або Пляска вприсягу.
- Здравствуй, мама, - мрачно отпетросянил Ваня на слова Харитонова, музыку Тухманова, - Возвратился я не весь. Босиком бы пробежаться. И поесть.
Матушка-Россия, в ситцевом домашнем халате с березовыми мотивами, смотрела на блудное чадо сверху вниз, утвердившись в проеме бронированной входной двери – уперев пухлый локоть в один косяк, а ногу в пушистом домашнем тапке в другой.
- Здравствуй свет мой Ванюшенька, - нараспев ответила Матушка. – И как же ты босиком пробежишься-то, если тебе босики по коленки оторвало? Только на коленках можешь пробежаться. Мы все тут с коленок, понимаешь, встаем, а эдак – как встанешь?
- Мам, не подъебывай, - угрюмо ответил Ваня. – Сам знаю. Бег босиком отменяем. Поесть дай. И можно не говорить со мной на этом... церковно-славянском. Корреспондентов рядом нет.
Матушка Россия обвела взглядом площадку этажа, выступила из квартиры и сдернула с ручки соседской двери напротив бесплатную рекламу-навеску в стиле гостиничного «not disturb».
- Держи, Ваня. ООО «Чибакуни», суши-пицца с доставкой на дом. Входящие звонки бесплатно, так что изволь, звони, заказывай да кушай. Телефон на улице есть, монеток по городу не надо.
- Так пицца же не бесплатно. Где я деньги возьму? – растерянно спросил Ваня – И на какой дом доставлять? У меня кредиторы дверь опечатали, пока я на войне был, я потому, собственно, и... Мне бы перекантоваться пару дней, а потом пособие начну получать, или работу найду. Через комитет ветеранов. Я же не в пьяной драке пострадал, я с фашизмом сражался!
Мать-Россия вздохнула и вышла в коридор, прикрыв за собой дверь. Села на ступеньку лестничного пролета, достала мятую пачку китайских «Биг Харвест», выковыряла оттуда сигарету и закурила.
- Вань, - серьезно сказала Россия. – Послушай, что я тебе скажу. Я, конечно, вечно молодая, но уже давно не девочка. Работать руками я по состоянию здоровья не могу, поэтому живу на ренту с нефти. Которая сейчас, сам знаешь, из черного золота уверенно превращается в черное говно.
Россия, подвигав челюстью, отмерила несколько колечек табачного дыма.
- Я тебя, долбоеба, растила тридцать лет. Ты, может, не знаешь, тебе кроме девок и футбола все было до одного места. Но затраты на одного человека от роддома до выпускного составляют примерно пятьдесят-семьдесят тысяч долларов. Это без подарков ко дню рождения, Ваня. Только на самое необходимое.
- Ого! – удивленно сказал Ваня. – А где можно получить? Чета я этих денег ни разу не видел.
- Ты их уже получил. Это бесплатная медицина, образование, бесплатный проезд, отдых, льготы твоим родителям. Как думаешь, почему врачи и учителя в структуре общества меньше всех зарабатывают? Потому что их доля в социальном авансе таким пиздюкам как ты самая большая. За это они потом получают обратку пенсией. Я согласна, и врачи были не айболиты, и учителя не монтессори. Так они же и не эйнштейнов растили. Но это уже издержки производства, деньги-то я выплатила целиком и полностью.
- Принято считать, - продолжала Россия, - что человек, занимаясь производительной деятельностью – а не охраной автостоянки, как ты – к тридцати годам рассчитывается по социальному кредиту с обществом. И еще двадцать-тридцать лет работает на кредитование следующих поколений. Конечно, точного счета на каждого термита нет, но исчисляетесь-то вы миллионами и миллиардами, и каким-то таким образом баланс поколений сводится с профицитом, за счет которого происходит прогресс. И вот мы все, вложив в тебя копейку, пусть и не самую большую, ждали возврата социального аванса. Что ты будешь нас кормить, а не просить пожрать. А ты, значит...
- А я с фашизмом воевал! – взвизгнул Ваня, опасно подкатываясь на тележке к верхней ступеньке. – Как мой дед! Его снарядом нахуй убило на Волге, он что, тоже недоплатил обществу? Он жизнью за все кредиты рассчитался! Да если бы не он!.. Если бы не я!.. Я же тебя защищал!
Россия тяжко вздохнула, потушила сигарету о перила и метко отправила окурок вниз по просвету между пролетами.
- Вань. С каким нахуй фашизмом? Тебе что, на Волге ноги оторвало? Кстати, где ты босики-то свои оставил?
- Под Марьинкой, русским городом, - сквозь зубы сказал Ваня. – На дружественное минное поле случайно вышли. Прижатые дружественным огнем систем дружественного залпового огня.
- Ну и где там Волга? Конечно, человеку, который не понимает слов «алименты» и «налоги», трудно объяснить что такое «присяга», но я попробую. Каждый раз, когда я отправляю своих детей умирать, я их принуждаю – потому что умирать сам по себе никто не стремится. Неважно, сам ты в военкомат прибежал, или тебя из-под кровати баграми вытаскивали, акт принятия присяги говорит о том, что ты попадаешь в мою волю, независимо от собственной. Ты временно лишаешься моей, соборной волей, части своих гражданских свобод и прав - это же русскими буквами на белой бумаге написано! - и ты оглашаешь это вслух, с оружием в руках, при свидетелях. Каких прав ты лишился, когда по своей воле хохлов пострелять поехал?
Голос России налился катаной броней и занял все пространство подъезда, да и сама она заметно раздалась вширь.
- И если бы мне понадобилась твоя защита, я бы тебя, оглоеда, пинком бы из постельки подняла в четыре часа утра первого января. Дала полчаса на сборы, потом лиазик, медкомиссия, гээспэ, учебка, кадрированная часть, слаживание. Древний СШ-68 с пауками внутри и разъебаный калаш, у которого огонь из коробки летит. Ты бы, блять, в маршевой теплушке не селфи из вагона-ресторана инстаграммил, с подписью "сезон охоты на каклов открыт", а искал бы рецепты гепатита или панариция у старших боевых товарищей. И всю дорогу выл бы от ужаса, свернувшись на полке, а не пиздел по телефону. Потому что тогда, когда мне, России, действительно нужна защита, наступает пиздец всему сущему во мне! И вот только потом, то, что от тебя осталось бы - если, конечно, осталось - я взяла бы на содержание. Небогатое. Если сможешь доказать участие в боевых действиях. Ты присягу принимал вообще, защитник?
- Ну, была какая-то, - подавленно вякнул Ваня. – Читали по бумажке, а потом детский хор и праздничный стол. И священник на гитаре играл богослужение.
- О! – Россия заметно оживилась. – Так это же меняет дело! Кому присягал?
- Народу Луганской Народной Республики.
- Ну так иди к ним, и проси покушать! Ты же за них пострадал. А чисто семейно, из милости, извини – я тебе объяснила свое положение. У меня на нормальных детей денег не хватает, не говоря уже об убогих. Мне надо тратить остатки на тех, кто меня в старости прокормит. Тебя тоже жалко, но подать могу только от достатков, а с достатками у меня сейчас трудно. Вот эта блядина, которую ты у себя в опечатанной квартире прописал, и жениться собирался, как ее, Маша?
- Наташа, - угрюмо ответил Ваня. – И она не блядь, а главный прокурор.
- Наташа, хуяша. Это она в твоем воображении генеральный прокурор, а для мирового сообщества именно что блядь. Потому что давала присягу – а кому, кстати, она давала присягу, не помнишь? – и потом, с той же присягой оказалась на службе другого государства. Вообще-то, так не делается. Сначала надо развестись, а уже потом жениться на другой. Сначала уволиться, а потом устраиваться. Твоя Наташа прокурор только у себя на кухне, и выйти оттуда боится, потому что сразу браслеты, экстрадиция, суд и двадцатка только в путь. Да и в прокурорах она долго не засидится – кому нужен прокурор, который в ста странах в розыске Интерпола? Ты себе представляешь высшего государственного чиновника, который от розыска прячется? Ты мне такую невестку рядишь? Чтобы я не знала куда глаза девать, когда она по этапу пойдет?
Хочешь с фашизмом воевать – иди в военкомат, подписывай контракт, оговаривай условия. А это чо было? – танцы на площади, проводы на вокзале, казаки с медалями, поп с кадилом, самодеятельность какая-то, поезд «Новосибирск – Ростов». А я, значит, плати? Не было там никакой войны, гражданская только была, Путин сказал, хохлы с хохлами воевали. Чего ты туда полез? Оторвало ноги под Марьинкой – так надо было в марьинскую милицию звонить, чтобы протокол составили, ноги твои нашли, и в марьинскую больницу ехать, чтобы на место пришили.
Дед! При чем тут дед? Дед твой вообще не воевал, ему на конец войны пятнадцать лет было, а прадед волком выл, когда его повесткой призвали - шестерых детей дома оставлял, и ни одного кредита! А куда деваться ему было? Не пойдешь - посадят. От Харькова до Волги пятился, за его спиной люди убегали, а перед ним ад горел. А у тебя, гаденыша, наоборот - перед тобой бегут, а за тобой горит. Прадед по солдатскому аттестату домой денежное довольствие пересылал все до копеечки, и из пайка небогатого раз в месяц посылки собирал. А ты мне что слал? Пижженый луганский металлолом на перепродажу, чтобы кредит закрыть? Закрыл? Да прадед бы тобой жопу вытереть побрезговал!
Матушка отдышалась, успокоилась, и закурила еще одну сигарету.
- Эдак вы скоро с фашизмом в соседнем отделении банка воевать начнете, с трофейными банкоматами. У меня вас полтора-ста миллионов, и любить вас, иначе как статистически, а не по отдельности, я просто не могу. Сердце не выдержит. Присяга есть - солдат. Присяги нет - пошел нахуй. Откуда мне знать, где ты ноги потерял? Может, в Исландии в гейзере отварил, как турист, или на Гавайях тебе акула откусила?
- Ты же сама говорила, что фашисты на Украине русских убивают. Я и поехал, - тоскливо сказал Ваня.
- Я говорила? – натурально удивилась Матушка, - Я, может, во сне говорила, или сама с собой в ванной рассуждала. Бумага нужна. Подпись, печать. Я еще и не то могу наговорить, я же баба. Я вот тебе скажу в окно прыгнуть – прыгнешь?
- Заебала!.. – страшно заорал Ваня, размахивая колодками-толкалками. – А ну быстро, блядь, дверь открывай! Это моя хата! Здесь на меня одна комната записана, и вещи мои там лежат. Я в суд подам! Да тебя за меня пацаны…
Россия вздохнула, тяжко поднялась со ступеньки и пошлепала розовыми тапками к двери. Толкнула бронелист и опять утвердилась в проеме.
- Мага! - крикнула Матушка, обернувшись в квартиру, - Выйди на секундочку!
За ее спиной нарисовался квадратный человек, заросший черным ворсом от глаз до резинки трусов, и с неизгладимым клеймом вольной борьбы, наложенным на торс. Страшноватый человек по хозяйски помацал обширную жопу России через ситец халатика и подозрительно посмотрел в коридор.
- Щто там такой? - недовольно спросил Мага, - Рекляма принес? Плястиковий окно-балкон со скидка или гяуры Иегови? Если балькон – сразу иди нахуй, если Иегови – падажьди, я смарфон принесу щолкать тебя, как пизьдить буду.
- Да сын это мой, - раздраженно сказала Россия. – Домой с войны вернулся, жить с нами хочет.
Мага поднырнул под мышкой у России, ловко, по-борцовски вывернулся из прихожей в коридор, присел на корточки перед Ваней, оказавшись с ним лицом к лицу. Затем широкой клешней, заросшей по тылу черным волосом, взял его за лицо, превратив его в сдавленную урючину.
- Щто-та нихуя савсем ни пахожь на тебе. Какой жи эта тибе сын? Эта так, папрашайка случайно здесь патерялся. Слуши, ты, сын. Тут тебе жить нельзя. Или «тут», или «жить», вибирай. Жить ты можешь там, - Мага без усилия повернул голову антифашыста в сторону окна на лестничной площадке. – На природе. А здесь ти только умиреть можещь. Так щто хочешь, тут или жить?
- Бугу! – сказал Ваня из-под ладони.
- О! Гаварящи! – обрадовался Мага. – А скажи типерь «Чечня круто!» и пальцы вот так, как рога сделай, - и тяжело, как умеют бить борцы ладонью, два раза уебал Ваню по уху. Голова интернационалиста дважды мотнулась, но не отвалилась, потому, что Мага все так же удерживал ее второй лапой за фасад.
- Бибя бубу! – сказал Ваня, и показал пальцами «V» - вряд ли вендетта, скорее виктория.
- Ай, маладец! – довольно сказал Мага. – Ти тут сиди, никуда не ухади. Я сейчас смарфон принесу, еще тибе раз ухо ебну, а ты еще раз так скажещь и пальцами сделаещь. Харащо?
Мага поднялся с корточек и пошел в комнату, Ваня разглаживал трясущимися руками помятую морду.
- Шел бы ты отсюда, Вань, - грустно попросила Мать-Россия. – Он же не шутит. Он первого русского в шестнадцать лет убил, мой Герой. Давай я тебе пирожков дам, со вчера остались, и уходи, не возвращайся, от греха подальше.
- Гитару хотя бы отдай, – помятыми губами сказал Ваня. – В комнате моей… бывшей моей, на шкафу лежит.
- Гитара это правильно. Гитара всегда прокормит. «Расплескалась синева, расплескалась». Только к гитаре ордена нужны. Без орденов трудно тебе будет. А ты что-то с пустой грудью отвоевался.
- Были ордена, - неохотно ответил Ваня, - Луганские. Да под дождь попал на вокзале, они и расклеились. Слушай, там у деда какие-то цацки были. Может, дашь в лизинг? Я верну, честное слово! Как только раскручусь в переходе.
- Были да сплыли, - невесело улыбнулась Россия, - Мне ведь тоже как-то жить было надо, а «За отвагу» от двадцати до ста долларов идет у антикваров. Так что пой пока без медалей. Душой бери. Талантом. Я в тебя, Ванечка, верю. Ты нашей, русской закалки человек. Не пропадешь.
- Сука ты, - злобно сказал Ванечка, - А не мать.
- Сука тоже кому-то мать, - грустно ответила Россия. – Сукин ты сын.
Ваня оттолкнулся от пола дощечками, неаккуратно выкатил задними колесиками за верхнюю ступеньку, и загремел по пролету, подтверждая правило «угол падения равен углу отражения».
- Будь ты проклята! – гулко донеслось из лестничного колодца, - Нахуя ты меня вообще рожала?
- Ебал меня кто ни попадя, вот и рожала, - одними губами сказала Россия, - А что было делать? Да ладно, Вань. Я еще нарожаю. Доля у меня такая. Сучьих детей рожать.
Пока я думаю над этим, начинаю забывать само значение это проклятого слова. Просто невыносимо! Проклятые доктора! Ничем не могут помочь, только врут, врут и врут. Бездари!...
... Нет, они не бездари. Они... Кто? Как я их называю? Вот это слово русское… Ах ты чёрт! Что же за проклятие с этими словами! Короче говоря, эти доктора не бездари. Нет, они притворяются. И делают то, что им скажет Коба. Или Яков...
Яков? Но ведь мертв. Он умер два года назад. Или три... Как же я мог забыть? Как же я мог...
Что же это было за слово? Без него не получится написать речь — такую речь, что сможет убедить ЦК. Это какое-то ключевое слово. Или можно обойтись без него?...
Я замечаю записку. Вон она. Еле заметный краешек торчит из щели между половицами. Кто её написал? Кто подложил? Друзья? Сознательные люди из партии? Может, козни Якова, этого мерзавца? Коба для таких игр слишком прост, он действует прямо. Наводнил всю дачу своими людьми...
Я достаю записку, обращая внимания на свои руки. Какие же они старые! Старческие! А ведь, кажется, только вчера были молодыми, энергичными. Проклятые доктора.
Я достаю записку и… Это же моя собственная записка! Но когда я ее успел написать и что за каракули?
“Товарищу Ленину! Лично.
Сообщаю Вам, что доктор И. травит Вас цианидом, который предлагает под видом пилюль.
Берегитесь.
В. И. Ивановский
П.С. Не верь Ему — Он лжет!”
Мне страшно...
Проклятые врачи! Они подмешивают мне, подмешивают мне...
— Здравствуйте, внимательно вас слушаю.
Сегодня Гостей двое. Сидят в своих простынях и слушают. А я бы хотел поговорить. Но они редко говорят. Больше слушают.
— Не знаю, — я прокашливаюсь, — ошибок нельзя избежать. Но я опасаюсь, что одна из них может стать роковой для партии. Я тут речь готовлю... только вот слово забыл...
Они слушают. Кивают. А я ловлю себя на мысли, что не хотел бы заглядывать под простыни. Страшновато.
… Я возле стола, полного исписанных бумаг, полного исчерканных бумаг. Я хватаю чёрный телефон.
— Слушаю, — раздаётся в трубке спокойный бесцветный голос.
— Соедините меня с Кремлем, с товарищем Сталиным. Очень срочное дело.
— С кем я говорю?
Я молчу, опешив от такой наглости.
— С кем я СЕЙЧАС говорю? — повторяет голос.
— Соедини меня с товарищем Сталиным, сволочь!
— Товарищ Сталин сейчас на совещании. Он перезвоните вам позже.
— Вранье, — шепчу я. — Вранье! — истошно кричу я и бросаю трубку.
Я возвращаюсь к Гостям. Руки мои дрожат.
— Так на чем мы остановились?... Ах да, слово... Слово это, которое я забыл, чрезвычайно важно. Оно сможет убедить членов партии в том, что...
В чем? Логическая цепочка рушится, пока я отвлекаюсь, чтобы построить предложение...
Гости молча смотрят на меня. И ждут. Тикают часы. Тик-так. Тик-так. Тишина и часы. Тик-так! Тик-так! Как же громко! Просто невыносимо!
Внезапно один из Гостей плотно и тяжеловесно говорит:
— Это слово — Безумие.
Точно!
— Точно! — радостно вскрикиваю я. Затем хватаю блокнот и начинаю накидывать тезисы...
Александр Блог, “История болезни Николая Л.” (реконструкция по свидетельствам очевидцев).
Эко Умберто. Скачать бесплатно все книги, которые написал Эко Умберто в электронной библиотеке TheLib.Ru
http://thelib.ru/authors/eko_umberto.html
Умберто Эко - Библиотека Lib.MN :: Скачать книги бесплатно
http://lib.mn/blog/umberto_eko/
Lib.Ru: Умберто Эко
http://lib.ru/UMBEKO/
Все аудиокниги автора - Умберто Эко (скачать бесплатно или слушать онлайн) На сайте asbook.net вы можете слушать онлайн более 2000 аудиокниг или скачать понравившуюся бесплатно.
Щирый шаббат всем, мои дорогие иудомазепы. На улице жимно, жопно и жабно, в домах славянская Пьятница плавно переходит в семитскую Субботу, а мы перенесемся в знойную негу Востока – сказочный мир хурмы и шаурмы, гурий и фурий, рахата и лукума. Итак, пока вы отдыхаете и закусываете, отмечая конец рабочей недели, Шехерезада начнет дозволенные речи.
*** - Салям алейкум, - весело сказал эмир, потыкав резной тростью из слоновой кости в ворох одеял. – Доброе утро, Ходжа. Хотя у остальных правоверных уже время послеобеденного намаза. Вставайте, почтеннейший. Время настало, и от они - мы!
Из кучи тряпья послышался звук, средний между «ы» и «э», а затем появилась всклокоченная голова Ходжи Насреддина. Столп мудрости безуспешно пытался утвердиться и разлепить глаза.
- Воды-ы-ы... Умоля-я-яю... Где я?...
Эмир щелкнул пальцами, и два мускулистых гуляма обрушили на самую мудрую голову Востока водопад из гигантского медного таза с орнаментом «виноград и павлин».
- В Бухаре, - учтиво ответил эмир, выполнив пожелания Хожи в предложенном им порядке. – На постоялом дворе Али ибн-Бубейи. Отдыхаешь после вчерашней лекции в женском медресе. И страдаешь от невоздержанности. Ц-ц-ц... - эмир укоризненно покачал головой, - А ведь положил в мудрости своей Аллах через своего Пророка, мир ему, запрет на вино – ибо с первой каплей вина в человека входит шайтан!
- Я первую каплю из чаши всегда выливаю на землю, - хмуро ответил мокрый Ходжа, садясь на край лежанки и безуспешно пытаясь попасть ногами в туфли без задников и с загнутыми носками, - Так что никакие шайтаны в меня не входят. Чем обязан, владыка?
- Сущей мелочью! – лучезарно улыбнулся эмир и щелкнул пальцами. К нему тут же подбежал сухонький седой алим со свитком. – Простая формальность. Читай, старик.
- «В присутствии свидетелей, достойных уважения и доверия»,- заблажил алим, - «Чьи имена перечислены в конце записи, поспорил Ходжа Насреддин с эмиром бухарским, что научит своего ишака богословию так, что ишак будет знать его не хуже самого эмира. На это нужен кошелёк золота и двадцать лет времени... составлено двадцатого дня месяца мухаррама, года Хиджры шестьсот шестидесятого»
- Шестьсот шестидесятого года, - терпеливо ответил эмир. – Твоего ишака. А сегодня у нас... э-э-э... двадцатое мухаррама шестьсот восьмидесятого. И ты притащился в этот благословенный день в мою Бухару. Я, конечно, не настолько мудр, как ты – но предполагаю одно из двух. Или твой ишак таки научился говорить, или ты вконец охуел, Ходжа, и берега напрочь потерял.
Гулямы хихикнули, ибо вопрос был воистину риторическим, не предполагающим ответа – Ходжа Насреддин, внимая эмиру, являл собой истинный памятник охуению, достойный изваяния. Увы, запретного для правоверных со времен Джахилийи.
- Итак, - продолжил эмир, - Ты жив, я жив тоже здравствую и процветаю (эмир огладил массивное пузо, обернутое двенадцатью слоями шелка), перейдем же к ишакам и богословию.
- Ишак! Ишак умер! – истерически взвизгнул Ходжа. – Ах, какой был умница, уже почти научился писать! Но злая судьба...
- Жив твой ишак! – широко улыбнулся эмир. Ты просто его из залога в багдадской бане четыре года назад не забрал. Ребята из моей спецслужбы, ка-гэ-бе – «Кадийят Гулямов Бухары» - проследили и выручили твоего ишачка. Так что вся компания в сборе. И ты, и твой ишак, и, конечно же, «и шах».
Последние слова эмир сказал совсем-совсем нехорошим тоном и без улыбки.
Ходжа быстро стрельнул глазами по сторонам В дверях обманчиво-расслабленно стояли два гуляма-спецназовца из элитной сотни «Асуд», старичок-алим незаметно сунул руку за отворот халата и чем-то там тихо щелкнул, а в единственном окне хана маячили обмотанные бархатом островерхие шлемы внутряков-назиров. «Режу я ему яйца», - доносился со двора сиплый голос Абу-Кудаха, эмирского палача, именуемого в народе Яйцерезом: «За самые жильные корни его орехи из живота тяну, а он все стихи возлюбленной пишет... Вот же похотливый четырнадцатилетний шайтан! Тьфу!»
Пиздец был отчетливо написан на судьбе арабской вязью, и ноги ходжи сами собой попали в туфли с загнутыми носками.
- Понимаешь, Ходжа, - проникновенно сказал эмир Бухары, и вот так, запросто, присел на лежанку рядом с Насреддином, обняв его за плечи, – Дело же не в деньгах. Что мне тот кошель с золотом? Чаевые, такси. Хорошо же сидели – одалиски, хашиш, караоке, ребята из Аль-Бану... Ты взялся учить осла богословию. Помнишь, как я смешно скаламбурил - «бого-ословию»? Все посмеялись, кроме тебя, кстати. И все были довольны, мое Величество тоже. И что? Через две недели я узнаю, что во всех харчевнях и хамамах рассказывают, как остроумно Ходжа Насреддин наебал самого эмира Бухары, дескать, тот помрет раньше, чем придет время расчета по контракту.
Ходжа недвижимо обтекал водой с бороды.
- Я никогда не был против острых шуток со властью. Они привлекают к ней внимание, и в какой-то степени очеловечивают власть. Знаешь, я ведь недоимку по налогам с феллахов беру глазами. В прямом смысле. Серьезно, сначала коллектор вынимает один глаз, а через год – второй. Видел когда-нибудь блюдо человеческих глаз? А целый мешок? А руку туда засовывал? Как будто в мешок с чищеными устрицами залез, они круглые и скользкие, только запах другой – мясом пахнет, а не морем. Ты что, реально считаешь, что цена нашего спора – паршивый кошель золота?
Ходжа с хрипом и перегаром выдохнул.
- Это ты у меня шут, или я у тебя шут? Если я у тебя шут – то зачем ты брал плату? Если ты у меня шут – почему смеются надо мной? Идем, мудрец. Твой ослик ждет нас в стойле под гостеприимным кровом досточтимого ибн-Бубейи. Если твой осел не ответит мне на вопрос об ангсте и Большом Взрыве, мы напишем еще одну басню о твоих похождениях. Знаешь, ради такого случая Абу-Кудах Яйцерез даже помылся и выкрасил бороду хной – первый раз за двадцать лет.
- Воды, - сказал пересохшими губами, запутавшимися в мокрой бороде, Ходжа.
Гулямы из спецназа с готовностью подняли тазик.
*** -И-а-а-а! – ответил осел, не вынимая морду из ясел, в которых хрумкал рубленой гулямскими ятаганами капустой.
- Вот! – торжествующе заорал Насреддин, путаясь в халате, - Видишь, я учил его языку франков, светлый эмир, а у них «Ja!» значит «Да!» Итак, мой осел дал ответ на третий вопрос: «Является ли страх смерти проявлением одухотворенности адама свыше Аллахом, или же имманентно присущ любому живому творению, но не может быть им выражен», - ишак ответил «Да!»
- Мы на богословском диспуте, или на «Камеди Вумен»? – снисходительно спросил эмир. – Ответы твоего осла столь же скудны, как перси Наденьки Сысоевой, а их ожидание так же продолжительно, как ее ноги, да нарастит ей Аллах одно и продлит другое. – Эмир сладко зажмурился, предаваясь воспоминаниям, но тут же взял себя в руки. - То есть, с твоей точки зрения, осел разбирается в теологии лучше меня, верно? Тогда твоя судьба становится непредсказуемой, как амплуа Наташи Медведевой.
Эмир опять сладко прижмурился.
– Мы, в присутствии алимов и имамов, задали три вопроса твоему ослу, и каждый раз он отвечал «йа» на языке франков, включая вопрос о числе небесных сфер и именах предводителей ангелов. Абу-Кудах, спроси этого вислоухого богослова о четырех копытах – стоит ли отрезать яйца почтенному Ходже Насреддину? Мне кажется, я угадаю ответ.
Ходжа стоял, шатаясь на ветру шо сухе бадилля.
- Знаешь, Ходжа, ты мне начинаешь напоминать мой ноутбук, который, в основном, занят обновлением самого себя за мои же деньги. Ты оскорбил меня не тем, что поставил меня, как операнд с ишаком в один ряд, используя сомнительный оператор «или» - истинный владыка умеет смирять гордыню. И не тем, что попытался наебать на деньги – я казню каждые полгода по одному главному визирю за такие фокусы. И даже не тем, что вообразил, что я хоть на мгновение ока мог поверить в говорящего осла. Знаешь, чем ты меня обидел?
- Тем, что героем сказки станет Ходжа Насреддин, а не эмир, - белыми губами прошептал Ходжа.
- Ах, как жалко будет отрубить такую умную голову! – Эмир сокрушенно покачал чалмой. – Поверь, если бы ты не выебывался, как мой ноутбук, а просто делал то, за что я тебе плачу, тогда даже осел заговорил бы! Если не сейчас, то, по крайней мере, в назидательной притче, сочиненной тобой. Почему ты вечно лезешь своим персонажем в притчи про меня, за которые я плачу тебе солидные гонорары?
Ходжа посмотрел на осла. Тот уже дожевал капусту, развернулся к пустым яслам задницей и внимательно оглядывал Ходжу карими глазами.
- А знаешь, чем ты обидел меня, мазафака? – спросил осел. – Тем, что для тебя, сан оф э бич, все ослы на одно лицо, как ниггеры для белых. Как я ненавижу это ваше расовое превосходство, факин вайт треш. Че вылупился, ублюдок? Твой грязный ишак сдох три года назад, муслимский пис оф щит. Ты и меня считаешь своим рабом? А? А? Хочешь разобраться? Выйдем, поговорим, снежок? – ишак жутко ощерил крупные зубы.
- А-а-а! Шайтан! Изыди! – страшно заорал Ходжа, сделал шаг назад, наступил на полу халата и грохнулся спиной в пыль. Затем перевернулся, быстро пополз на четвереньках к жуткому Абу-Кудаху и вцепился ему в ноги, укрываясь под могучим брюхом дворцового палача.
- Позовите хабибов, пусть отворят кровь почтенному Ходже, - сказал эмир. – И принесут кальян с медом и хашишем. Все-таки, у старика здоровье уже не то, а я не хочу терять столь великого политического блогера, общественного деятеля и литератора. По крайней мере, пусть умрет не в Бухаре – какая слава тогда пойдет о нас?
*** - Большое спасибо, мистер Данки, - очень вежливо сказал эмир ослу. – Это было грандиозно. Знаете, слухи о восточной лести сильно преувеличены. И скажу вам честно – уже во втором «Шреке», к середине фильма, мне показалось, что вы немного переигрываете, эксплуатируя выигрышное амплуа. Но ваше перевоплощение в скакуна – это было потрясающе. Скажите, это дублер или компьютерный эффект?
- Соу-соу, - небрежно ответил осел, потягивая через трубочку ледяной шербет. – Корпус – три-дэ модель, моушн-капча с микшированием моих движений и андалузской «пура раса эспаньола», а лицо - наложение.
- Технология талант не заменит, - отметил эмир. – Но, тем не менее, ваши технологии потрясают.
- Технологии не главное, - серьезно сказал осел, хрупнув фундуком. – Конечно, они важны и нужны. Просто мы никогда не продаем то, чего у нас нет. Говорящих ослов, летающих крокодилов, стволовые клетки, полеты на Луну. Если мы это продаем – значит, у нас это есть. Вы знакомы с господином Мартином? Смотрите «Игру Престолов»?
Эмир трепетно кивнул, с благоговением закатил глаза к небу и сложил руки перед грудью.
- Okay. Я почти уверен, - продолжал осел, - Что противный старикашка давно уже дописал сценарий двенадцатого сезона, сложил все в сундук, и мерзко хихикает, представляя как после его смерти душеприказчики сообщат об этом публике. Иначе он не брал бы авансы у издателей. Только продавая уже существующие технологии можно оплачивать разработку последующих. А ваш противный старикашка... кстати, он не сильно пострадал? Мне не хотелось бы...
Эмир успокаивающе замахал руками.
- Okay. Никто не мешал ему за двадцать лет хоть раз набрать в гугле «говорящий осел», связаться с моим агентом и решить вопрос – тем более, имея на руках серьезный гонорар. Я знаю минимум четырех говорящих ослов из Пиноккио-клаб, и еще одну русскую ослицу из Валаамского монастыря – она не артист, но вполне компетентна в богословии ортодоксальной ереси. В чем проблема? Разве это фэйрплей – взять предоплату, и надеяться, что проблема сама собой рассосется за двадцать лет? Это популизм и обман. Поверьте, господин эмир, я взялся за это дело не только из-за суммы чека – хотя, буду честен, она меня впечатлила. Но если так, как этот старичок, будут делать все – говорящие ослы просто-напросто переведутся.
- Ковер-самолет подан! – сообщил появившийся в дверях гулям-спецназовец. – Четыре джина запряжено, и еще два в почетном эскорте, как велено. Подавать трап?
Эмир досадливо цыкнул, гулям исчез, как пар изо рта, а правитель Бухары улыбнулся самым чарующим из своих смайлов.
- Мистер Данки! Ковер будет ждать столько, сколько нужно. Не сочтите за назойливость, но мои дети просто обожают вас. А также жены и наложницы. И многие из евнухов, не говоря уже о визирях. Если вам не трудно...
- Оф кос, - сказал мистер Данки и окунул копыто в мисочку с тушью. – Давайте плакаты, господин эмир. Это ведь тоже часть технологии – и уж поверьте, в нашей сказке вы будете главным героем!
Роман американской писательницы Харпер Ли был опубликован в 1960 году.
Во многом автобиографическая история девочки-сорванца Джин-Луизы. Простой сюжет, простые истины, которые почему-то все еще не понятны многим, а точнее большинству; книга о том, что может быть если бы все люди, которых принято называть опытными и взрослыми хотя бы иногда чувствовали так как чувствуют дети, быть может мир и изменился...
Если вам понравилась книга - расскажите о ней друзьям или поставьте лайк этому видео - это очень важно для нас.
Оставляйте ваше мнение о канале и впечатления о сказке в комментариях под видео.
Рекомендуем вступить в нашу группу вконтакте, где собраны лучшие аудиокниги, аудио сказки и радиоспектакли ) https://vk.com/mir.audioknig
ПОДПИШИСЬ НА КАНАЛ: http://bit.ly/1GLBfuE Ли Харпер - Убить пересмешника роман, аудиокнига ч. 1 из 2 онлайн Роман «Убить пересмешника...», впервые опубликованный в 1960 году, имел оглушительный успех и сразу же стал бестселлером. Это и неудивительно: Харпер Ли (1926), усвоив уроки Марка Твена, нашла свой собственный стиль повествования, который позволил ей показать мир взрослых глазами ребёнка, не упрощая и не обедняя его. Роман был удостоен одной из самых престижных премий США по литературе — Пулитцеровской, печатался многомиллионными тиражами. Его перевели на десятки языков мира и продолжают переиздавать по сей день. Известная экранизация - Убить пересмешника Роман повествует о жизни юриста Аттикуса Финча, который воспитывает двух детей (девочку и мальчика). Волей судьбы ему достается вести сложное дело об изнасиловании белой девочки негром (Томом Робинсоном). Общественность настроена против Тома Робинсона, шансов нет. Расовая неприязнь, "белые" против "черных". Но Аттикус, понимая скудные шансы и все сложности связанные с процессом, берется за дело и настроен оправдать обвиняемого. Он не идет на поводу мнения общественности, он имеет свое мнение. Повествование ведется от лица дочери Аттикуса - маленькой девочки по имени Джин-Луиза Финч (Глазастик). Великолепно отражена жизнь взрослых глазами ребенка. Сначала ребенок мало понимает, но со временем видит, что в жизни полно подлости, несправедливости, трусости, лжи, лицемерия, но в этой же жизни есть и доброта, отзывчивость, честность, поддержка. Просто нужно понять людей, как сказал Аттикус своей дочери - "Почти все люди хорошие, Глазастик, когда их в конце концов поймешь".
ПОДПИШИСЬ НА КАНАЛ: http://bit.ly/1GLBfuE Ли Харпер - Убить пересмешника роман, аудиокнига ч. 2 из 2 онлайн Роман «Убить пересмешника...», впервые опубликованный в 1960 году, имел оглушительный успех и сразу же стал бестселлером. Это и неудивительно: Харпер Ли (1926), усвоив уроки Марка Твена, нашла свой собственный стиль повествования, который позволил ей показать мир взрослых глазами ребёнка, не упрощая и не обедняя его. Роман был удостоен одной из самых престижных премий США по литературе — Пулитцеровской, печатался многомиллионными тиражами. Его перевели на десятки языков мира и продолжают переиздавать по сей день. Известная экранизация - Убить пересмешника Роман повествует о жизни юриста Аттикуса Финча, который воспитывает двух детей (девочку и мальчика). Волей судьбы ему достается вести сложное дело об изнасиловании белой девочки негром (Томом Робинсоном). Общественность настроена против Тома Робинсона, шансов нет. Расовая неприязнь, "белые" против "черных". Но Аттикус, понимая скудные шансы и все сложности связанные с процессом, берется за дело и настроен оправдать обвиняемого. Он не идет на поводу мнения общественности, он имеет свое мнение. Повествование ведется от лица дочери Аттикуса - маленькой девочки по имени Джин-Луиза Финч (Глазастик). Великолепно отражена жизнь взрослых глазами ребенка. Сначала ребенок мало понимает, но со временем видит, что в жизни полно подлости, несправедливости, трусости, лжи, лицемерия, но в этой же жизни есть и доброта, отзывчивость, честность, поддержка. Просто нужно понять людей, как сказал Аттикус своей дочери - "Почти все люди хорошие, Глазастик, когда их в конце концов поймешь".
Убить пересмешника - Ли Харпер - Большая онлайн библиотека e-Reading
http://www.e-reading.club/book.php?book=33996
Убить пересмешника - Ли Харпер, читать онлайн, скачать книгу бесплатно - Бесплатная библиотека. Бесплатно читать книги онлайн, скачать книги бесплатно и без регистрации в форматах txt, zip, jar. Литература на любой вкус
http://tululu.org/b76506/
Ли Харпер - Убить пересмешника java, fb2, txt бесплатно, Ли Харпер - Убить пересмешника скачать книгу, Ли Харпер - Убить пересмешника на мобильный, Ли Харпер - Убить пересмешника читать, лучшая мобильная библиотека
http://bubluoteka.org/book/34311/
Харпер Ли, «Убить пересмешника» скачать бесплатно без регистрации в бесплатной онлайн библиотеке «Книга-людям»
Рыба медленно плавала по Бледному Лесу в поисках девочки.
Она была толстая и неуклюжая. С трудом удавалось ей шевелить белесыми плавниками, медленно перемещаясь между деревьями. Беззвучно шевелила она ртом и лениво водила бесцветными глазами. И казалось, что девочку Рыба ищет по какой-то давней привычке, нежели действительно в охотку.
Девочка, маленькая и тоненькая, без особого труда пряталась за деревом. Но Страх, куда спрячешься от Него? Липкий и цепкий, хватал он прямо за душу и не желал отпускать. А Рыба все плавала и плавала. Совсем рядом.
“Надо вспомнить, как учила бабушка”.
Но легко сказать, и совсем не легко сделать.
Девочка села, опершись спиной о холодный ствол Бледного Дерева. Ей хотелось заплакать, но делать этого как раз не стоило. Рыба глуха, но остро чует Она реализованные человечьи эманации.
“Я не здесь, я — Далеко, — шептала про себя девочка. — Я это не Я. Я та, кого не видит Рыба”.
Сначала не происходило ничего. Но затем девочка увидела, как пространство Бледного Леса вокруг неё обрастает призрачным кубическим силуэтом, он становился все более и более реальным.
Неожиданно мимо проплыла Рыба. Зависла на мгновение над девочкой, но тут же, устало махнув хвостом, поплыла дальше, не увидев и не почуяв её.
А силуэт превращался в комнату. Большую, полутемную и холодную комнату. И чем реальнее становилась она, тем иллюзорнее был Бледный Лес и Рыба. И Страх понемногу отступал, оставляя лишь холодные следы в сознании.
Девочка оказалась за большим деревянным столом посреди комнаты. Стол показался ей красивым, но был отвратителен. Как и все остальное в комнате, наполненной злобой, страхом и самообманом. И даже удобное кожаное кресло, на котором сидела девочка, будто бы угрюмо молчало под ней.
В комнату вошел человек. Смешной рыжий человек с рыжими усами.
Он медленно подошел к столу и осторожно посмотрел на девочку. Прокашлялся и тихо сказал:
— Владимир Владимирович. Что насчет заявления по Роснефти?
Помолчал немного и добавил:
— Вы просили зайти.
Девочка испугалась. Нет, это был не тот Страх, что преследовал ее в Лесу, это была неуверенность, и боязнь, что ее прогонят.
— Дяденька. Я вас не знаю, — тихо сказала девочка смешному человеку. — Знаю только, что ваше имя Песков.
Смешной человек внимательно и немного устало слушал девочку. И почему-то совсем не удивлялся появлению незваной гостьи, лишь пристально разглядывал ее руки и покусывал губу.
— Я тут посижу немного и уйду, — жалобно продолжала девочка. — Я просто подожду, пока Рыба уплывет, а Бледный Лес закончит проявляться. Дяденька, не выгоняйте меня. Пожалуйста.
Смешной человек вздохнул, покосился на часы и тихо пробормотал:
— Я попозже зайду. Отдыхайте, Владимир Владимирович.
После чего вышел из комнаты, тихонько притворив Дверь.
Девочка успела заметить, что за Дверью всё так же виднелся Бледный Лес. А, значит, где-то среди Его Деревьев по-прежнему плавала Рыба.
* * * Исполнение приговора должно было состояться на Красной площади, как в старые времена. Зрители начали собираться заранее. Некоторые пришли с детьми. В толпе царило нездоровое возбуждение, страх и любопытство. Торговцы с лотков предлагали фастфуд эпохи торжествующих скреп: - А вот пироги из опилок, с пылу-с жару, с лесного пожару! - Сосиски идентичные натуральным! - Вода из Москвы-реки! Очищена через решето. На Лобном месте, оцепленном омоновцами, виднелась широкая плаха с вонзённым топором. Вокруг неё прохаживался палач – коренастый парень в камуфляжных штанах и майке с надписью «За Русь взорвусь». - Везут, везут. – Прошелестело в толпе. Приговорённого доставили к месту казни как древле – на телеге, опутанного цепями. Кто-то кинул в него пустой бутылкой. Но многие вздыхали и крестились вслед. - Говорят, и года не проработал, жалко беднягу. - Поднимайте его. – Палач выдернул из плахи топор. Преступника схватили с телеги и потащили на Лобное место. В толпе всплеснула руками и заголосила молодая женщина с распущенными волосами, вымазанная дёгтем – условно осуждённая блоггерша. - Люди добрые, это ведь я виновата. В Контакте картинки размещала крамольные. А он здесь причём? Лучше отдайте его сиротам.
Приговорённый к смерти ноутбук стоял на плахе, поблёскивая монитором. - Прощайтесь. – Сказал палач. Блоггерша бросилась к ноутбуку, гладила его дрожащими руками: - Сколько же мы с тобой пережили, - шептала она, - и про Майдан я у тебя читала, и про митинги либеральные узнавала, и с дальнобойщиками бастующими знакомилась. А где мне теперь «Игру престолов» смотреть?.. - «Игру престолов» и я люблю. - Расчувствовался палач. - Пусть скажет последнее слово. Блоггерша, хлюпая носом, нажала клавишу, и над площадью раздался хор: - Выходили к лесу добровольцы… Парень с топором подпрыгнул – он и сам тайком слушал такие песни: - Это что? Да я тебя саму порешу! - Вы специально только эту запись сохранили, чтобы меня подставить! – Взвизгнула блоггерша. - Там было «Боже, царя храни», мы загрузили с сайта zaycev.net, - растерянно разводил руками человек в штатском, поясняя что-то другому человеку в штатском, видимо, повыше званием, так как другой был в полтора раза толще. - Украинские хакеры… - высказал догадку палач. Он наступил ботинком на хрустнувшую клавиатуру и уже занёс было топор над мятежным ноутбуком. Но тут люди на площади расступились, пропуская гонца – бородатого байкера на самокате – бензин был слишком дорог. Гонец протянул палачу лист бересты. Парень развернул послание и громко оповестил. - Президент-батюшка в неизреченном своём милосердии прощает ноутбук «Самсунг» и приговаривает к ссылке на Соловки. Служить ему в монастыре, покуда не перегорит. Блоггерша упала без чувств - наверное, от радости. Ноутбук грубо бросили в телегу и повезли с площади под разочарованные возгласы зевак. - В прошлый раз веселее было. – Рассказывал какой-то мужик своему товарищу. – Процессор разрубили топором только с третьего раза. Монитор колесовали - весь потрескался. А мышь повесили. Посмотри, до сих пор не сняли. Народ запугивают. Недалеко от Спасской башни раскачивалась на виселице компьютерная мышь.
Георгий Сергеевич и Дмитрий были геями. И они любили друг друг друга.
Георгий Сергеевич, немолодой уже, весьма уважаемый человек, работал начальником службы безопасности регионального отделения федерального банка. Был женат вторым браком на красавице, мечтавшей стать известной ню-моделью. Имел детей от первого брака со скромной женщиной, посвятившей свою жизнь гастроэнетерологии. Среди друзей, знакомых и партнеров по бизнесу Георгий Сергеевич слыл настоящим мужиком, на которого можно положиться и который (обычно) не кидает. О его ориентации никто, конечно, не догадывался. Кроме работников определенных государственных силовых структур, которые, впрочем, мало интересовались этой стороной его жизни.
Дмитрий, его партнер, молодой, высокий, весьма красивый, с фигурой древнегреческого атлета и замашками театрального злодея, был формально безработным, но при своём бизнесе. Бизнес этот, связанный с незаконным обналичиванием денежных средств, в последнее время как-то совсем захирел. Но Дмитрий не терял бодрости духа в поисках новых способов “поднять лавэ”. Именно его работа, если это можно так называть, и познакомила зрелого, изголодавшегося по крепким объятиям начальника службы безопасности банка и молодого, пышущего здоровьем и Желанием обналичника.
Свою связь они тщательно скрывали. И Георгий Сергеевич, и Дмитрий боялись, что социальная среда, в которой им приходилось существовать, мягко говоря, осудит их. Левые e-mail’ы и аккануты в соцсетях, специальные телефоны для звонков (дешевые Nokia с СИМ-картой, оформленной на постороннего человека, и с единственным номером в списке контактов, обозначенным для конспирации одной буквой — “Г” и “Д” соответственно). И, конечно, съемные квартиры. Всякий раз новые.
Но все эти неудобства сполна компенсировала их страсть, их наслаждение, их ярчайшие оргазмы и ласки.
***
Георгий Сергеевич, изрядно вспотевший после очередного акта прелюбодеяния, отправился в душ, а Дмитрий расслабленно глядел в потолок, раскинувшись на высокой и широкой (огромной!) кровати, заложив руки за голову. Мыслей в этой голове сейчас не было ни одной.
Из ванной комнаты доносилось еле слышное пение Георгия Сергеевича:
— А в чистом поле… кхм… система “Град“… за нами Путин… хе-хе… и над нами. И вообще по-всякому.
“Разыграю Сучку, — игриво подумал Дмитрий, взгляд его блуждал по комнате. — Спрячусь куда-нибудь. Только вот куда?”
Георгий Сергеевич выключил воду и зашуршал полотенцем. Это заставило Дмитрия действовать активнее. Он спрыгнул с кровати и кинулся к шкафу-купе в прихожей, но потом передумал и вернулся. Посмотрел на балкон ("не, холодно, да и найдет сразу"). В конце концов, Дмитрий спрятался под кроватью, проворно закатившись туда в тот момент, когда дверь ванной уже открывалась.
Георгий Сергеевич прошлепал босыми мокрыми ногами в спальню, оценил обстановку и понял, что Жопка решил пошутить.
— Так, — с притворной угрозой сказал Сучка. — Похоже, кое-кто хочет получить хорошую взбучку… ремнем по Жопке, хе-хе.
С этими словами он направился к шкафу-купе.
“Так я думал, — удовлетворенно улыбнулся Дмитрий, наблюдая за ногами, — хотя логично, конечно. Если бы я…“
Додумать эту мысль он не успел, так как неожиданно коснулся локтем чего-то холодного и твёрдого. Дмитрий, не переставая следить за передвижениями любовника, осторожно ощупал неизвестный предмет. Рука. Ледяная и мертвая. Под кроватью было темно, так как с обеих сторон почти до пола спадала тяжёлая красивая, с золотым орнаментом завеса в стиле "бохато". Но, повернув голову, Дмитрий все же смог разглядеть — рядом с ним лежит труп.
Георгий Сергеевич взялся было за ручку шкафа, где, как он думал, прячется Жопка, но тут из спальни послышался удивлённый Жопкин мат.
Забежав туда, Георгий Сергеевич обнаружил бледного Дмитрия, резво вылезающего из-под кровати.
— Ах, вот ты куда…
— Сергеич, там труп, нахуй! — от волнения Дмитрий забыл про "Сучку" и перешел на деловое обращение. — Пиздец, чё делать?!
— В смысле — труп? — Георгий Сергеевич подумал, что его опять разыгрывают.
— Загляни, — Дмитрий ткнул рукой в направлении ложа греха. — Загляни туда. Он там.
Георгий Сергеевич встал на колени, осторожно приподнял край завесы и заглянул под кровать. Труп был там. Он лежал на спине, вытянув руки по швам, ближе к левому краю.
— Бля, — прошептал Георгий Сергеевич, — сука. Как же так?
Раздосадованный и испуганный, он, оцепенев, минуту или даже больше разглядывал труп.
— Он точно мертв? — Сергеич поднял глаза на Дмитрия.
— Не знаю. Холодный, — нервно бросил тот.
— Давай-ка вытащим, — Георгий Сергеевич встал и обошел кровать. — Может, без сознания или что-то типа того.
— Нахера? — Дмитрия трясло. — Давай просто свалим отсюда.
— Хозяин, когда квартиру сдавал, мой паспорт сфотографировал, — Георгий Сергеевич присел, схватил труп за ногу и медленно потащил на себя. — А если мы уйдем… Кто последний, тот и папа. Знаешь такую поговорку?
— Ну, хорошо. Но зачем ты его вытаскиваешь? Давай мусоров вызовем.
— Чтобы они на нас его и повесили? Нет уж. Надо подумать, как быть.
Труп рыхлого рыжеволосого человека средних лет был обнажён, если не считать белые плавки и нательный крест. И Дмитрию, и Георгию Сергеевичу лицо мертвеца показалось смутно знакомым. Точно посередине его лба виднелось пулевое отверстие.
— Мокруха, — грустно констатировал Георгий Сергеевич. — Пиздец.
— Ну что, убедился? — Дмитрий старался не смотреть на труп. — Давай его обратно затолкаем.
— Да подожди ты. Надо…
Звонок в дверь прервал Георгия Сергеевича.
— Это кто? — Дмитрий почему-то перешел на шепот. — Хозяин квартиры?
— Не может это быть хозяин. Я же квартиру на сутки снял.
Георгий Сергеевич на цыпочках направился к двери.
— Не открывай, — жалобно попросил Дмитрий.
Осторожно заглянув в глазок, Георгий Сергеевич тут же отпрянул. Прямо на него смотрел бледный человек, почти вплотную приблизив лицо к глазку.
— Кто это? — прошептал Дмитрий. Георгий Сергеевич не ответил, пытаясь понять, что его так напугало в лице незваного гостя.
Звонок настойчиво повторился. Любовники вздрогнули. Не рискуя вновь смотреть в глазок, Георгий Сергеевич наклонился, приложив ухо к сквозной замочной скважине. За дверью сначала было тихо, потом послышался звук удаляющихся шагов.
— Кто это? — опять спросил Дмитрий.
— Не знаю. Хмырь какой-то бледный, — недовольно ответил Георгий Сергееич, возвращаясь в спальню. — Может, дверью ошибся.
Им обоим в это почему-то не верилось.
— Так что делать-то? — Дмитрий по-прежнему старался не смотреть на труп. Георгий Сергеевич, напротив, пристально его рассматривал.
— Для начала одеться. Я ещё пойду покурю.
Георгий Сергеевич проворно, как привык с армии, надел брюки, заправил рубашку и вышел на балкон. Затянувшись, он стал размышлять, но размышления эти были прерваны самым неприятным образом. Посмотрев с балкона вниз, а находилась квартира на седьмом этаже, Георгий Сергеевич увидел того самого бледного человека. Он, задрав голову, смотрел вверх. Смотрел на него, на Георгия Сергеевича.
— Бля, — Георгий Сергеевич отпрянул от края балкона, уронил сигарету, тут же ее подобрал и, жадно затянувшись, кинул в пепельницу.
— Сергеич! — Дмитрий стучал в оконное стекло. — Иди сюда! Тут какой-то телефон…
***
Дмитрий услышал звонок и насторожился. Это был не его телефон и не телефон Сергеича. Это был чужой телефон, лежавший, судя по источнику звука, в тумбочке. Дмитрий открыл верхний ящик. Непрерывно звонящий чужой телефон был там. На экране высвечивалось “Витя”.
“Какой, нахуй, Витя?”, — подумал Дмитрий и позвал Георгия Сергеевича.
— Отвечать не надо, — сказал тот. — Да и в руки ты его зря взял. Может, это телефон того, кто его хлопнул, — он кивнул на мертвеца. — Или его собственный, что вероятнее.
Дмитрий осторожно, словно кусок взрывчатки, положил обратно в ящик тумбочки замолчавший телефон, но тот внезапно пискнул SMS-сообщением: “Дмитрий, возьми трубку. Не выделывайся”.
— Это чё? — Георгий Сергеевич подозрительно и даже агрессивно посмотрел на любовника. — Какого хуя тут происходит?
— Я не.., — начал было оправдываться ошарашенный Дмитрий, но телефон опять разродился SMS-кой.
“Ну или передай трубу Сергеичу”.
— Бля, да что же здесь за хуйня происходит? — Георгий Сергеевич чувствовал, что теряет самообладание и способность рассуждать трезво. Ему было по-настоящему страшно. Он ничего не понимал.
Телефон зазвонил вновь.
— Да, — Георгий Сергеевич схватил трубку, руки его дрожали.
— Здравствуйте, — сказал неприятный картавый голос. — Слушайте меня внимательно, Георгий Сергеевич. Я надеюсь на ваши когнитивные способности.
— Кто это?
— Не надо, — резко и злобно отрезал голос. — Важно вот что. В другой тумбочке лежит пистолет. Из него было осуществлено убийство человека, труп которого вы нашли.. На пистолете ваши отпечатки и отпечатки Дмитрия. На пулях тоже.
Георгий Сергеевич метнулся к тумбочке. Пистолет действительно был там.
— Вы, кончено, можете попытаться их стереть. Но это будет означать признание, что вы и есть убийца. Вы и ваш ёбарь.
“Ах ты гандон!”, — с тупой ненавистью подумал Георгий Сергеевич.
— Кроме того, — продолжал неизвестный, — есть и другие улики, о которых я умолчу. Далее. На кухне, в шкафчике под раковиной вы обнаружите ножовку по металлу, армейский нож, топор и десять плотных черных мешков для мусора. На всех этих предметах ваши отпечатки.
— Что надо? — хрипло спросил Георгий Сергеевич. — Денег?
— Нет. Пустое, — меланхолично ответил неизвестный. — Мне надо, чтобы вы взяли инструменты, разделали труп, расфасовали по мешкам и выкинули по разным помойкам. У вас есть несколько часов.
Георгий Сергеевич молчал. Он не знал, как реагировать на такие странные… приказы? угрозы? шантаж?
— Да. И еще, — неизвестный выдержал паузу. — Не открывайте двери Тому человеку. Не верьте ему. Он не то, чем видится.
Неизвестный положил трубку.
— Что? Что он сказал?! — Дмитрий нервно грыз ногти.
— Хочет, чтобы мы труп распилили и в мешках по разным местам выкинули.
— Сергеич, ты же не собираешься… Сергеич, давай мусоров вызовем, а?
— Я не знаю… Ты видел ствол? На нем наши отпечатки. Там пила на кухне лежит, и нож, и еще что-то — там тоже наши отпечатки.
— Сергеич. Это пиздёж.
— Может быть. Но что Они меня и тебя знают, что Они нас выследили, что труп подкинули и ствол — это не пиздеж. Это пиздец. И мне кажется, мусора нам не помогут. Те, кто нас подставили, все точно просчитали. Но я не пойму, зачем это надо? — Георгий Сергеевич скривился как от зубной боли. — Зачем?
— Кто они?
— Они… не знаю. Мне кажется, что Они и сейчас здесь, — устало сказал Георгий Сергеевич, опускаясь на кровать. — Сходи за инструментом. Там, под раковиной.
***
Труп был тяжелым. Любовники с трудом запихнули его в ванну. Безвольная голова громко ударилась об стену.
— Господи, — с отвращением прошептал Дмитрий, — что за пиздец... Сергеич, можно я уйду?
— Нет, никуда ты не уйдешь, Жопка, — глаза Георгия Сергеевича сверкали безумным фатализмом и агрессией. — Мы уйдем отсюда вместе. Когда закончим.
Дмитрий понял, что очень боится своего любовника. Он почувствовал, что за последние полтора часа с Сергеичем произошла некая метаморфоза, и теперь рядом с ним какой-то чужой человек.
“А что если это он сам все подстроил? — подумал вдруг Дмитрий, чувствуя как холодный ком в очередной лениво раз ворочается в животе. — Что если все это время он притворялся? А сейчас — настоящий”.
Георгий Сергеевич перекрестился и поднял пилу.
— Вытяни ему руку, — приказал он Дмитрию, — чтобы прямая… ага, вот так…
Пила вонзилась в плечо, и тут труп, несмотря на всю свою мёртвость, пронзительно закричал…
***
Депутат Виталий пронзительно закричал и проснулся. В груди бешено колотилось сердце, а тело бил озноб.
— Господи Б-же, приснится же такое, — прошептал Виталий и попытался перекреститься, но больно ударился рукой — было слишком тесно для крёстного знамения.
Виталий прислушался. В тёмной квартире стояла тишина.
“Нет никого, — понял он, — иначе прибежали бы на крик”.
Выбравшись из-под кровати, депутат осторожно потрогал плечо, словно и впрямь ожидая наткнуться пальцами на разорванную плоть. Потом, бросив мимолётный взгляд на содомитское ложе, прошёл на кухню. Инструменты были на месте, там же, где он их и оставил — в шкафчике под раковиной.
Виталий вернулся в комнату, достал свой телефон из тумбочки и нажал кнопку вызова.
— Как спалось? — спросил неприятный картавый голос из трубки.
— Страшно, — ответил депутат. — Я всё время видел Их, слышал каждое слово. Только сделать ничего не мог.
Андрей, отец семейства, расслабленно сидел в кресле и щелкал по каналам. Он устал после работы и хотел потребить максимально комфортный контент. Идеально подошел бы спортивный канал, но жена Даша, устроившаяся на диване и лениво листающая какой-то сомнительный глянец, была против.
— Давай что-то такое посмотрим, что интересно всем.
“То есть тебе, — злобно подумал Андрей, — потому что нас тут всего двое”.
Шестилетнего Пашку отец семейства в расчёт не принимал, так как сын почему-то любил смотреть исключительно рекламные ролики, а все остальное, включая мультики, упорно игнорировал.
— Вот, интересно, — Андрей отложил пульт. — Поляка какого-то привели. Щ-щас наши его разделают под орех, пидо…
Он осекся, посмотрев на сына. Тот увлеченно играл солдатиками и фигуркой Бэтмена.
— Что это? — вяло спросила Даша.
— Дебаты, — ответил Андрей. — Соловьев ведет. Сегодня про Сирию. Специально НАТОвца позвали, чтобы объяснить ему, кто он есть. Будем смотреть?
— Давай, — было понятно, что Дашу устроит любой вариант, кроме спортивного канала.
***
Пашка чувствует, приближается Минута Оцепенения. Слово это он услышал совсем недавно, и теперь точно знает, что оно означает.
Паша не любит эту Минуту. Ему страшно, противно и как-то холодно. Он ждет только одного — чтобы ЭТО скорее кончилось.
И вот гаснет свет, лишь телевизор продолжает работать. Словно завороженные, родители не отрываясь смотрят на экран. Молчат, не двигаются, даже не моргают. И кажется Паше в эту минуту, что и не дышат они. Их глаза пусты, их лица бесмысленны.
— Мама, — тихо зовет Паша. Но мать не отвечает. Ее взор не обратится на сына. Ее руки безвольно лежат на журнале.
— Папа, — зовет малыш. Но папа молчит и не слышит. Только смотрит на светящийся в темноте экран.
Словно злой волшебник подменил родителей Паши. И сидят рядом не живые родители, а восковые фигуры, точные и мертвые копии.
Телевизор показывает помехи, которые время ото времени сменяются черным экраном с белой дергающейся надписью. Каждый раз разной и непонятной, хотя смышленый Паша уже умеет читать. И хоть ему противно и боязно смотреть на экран, но детское любопытство берет верх. Каждый раз.
“Пхы любит тебя. Пхы ждет тебя”
Помехи.
“Мы рядом. Мы внутри”
Помехи.
“Тень всплывает на поверхность. Не противься”
Помехи.
"Радость через Ненависть"
Помехи.
“Крым наш”
Помехи.
“Мы у порога. Мы наблюдаем”
Помехи.
“Пхы это смысл”
Помехи.
“Мы просто хотим исправить тебя. Мы просто хотим помочь тебе”
Холодные тени скользят по лицам родителей. Странные слова отражаются в их остекленевших глазах. И проникают сквозь них куда-то Внутрь.
Паша больше не может смотреть в телевизор. Не может смотреть на восковые фигуры. Он закрывает глаза и ждет. Просто ждет, когда все это кончится. Скоро свет снова загорится, надписи с экрана исчезнут, а родители ничего не будут помнить, будто ничего и не было. Они никогда не помнят.
***
— Скукотища, — Андрей зевнул и ощутил острое желание выпить пива.
Участники телешоу сегодня были какие-то вялые и хотелось ткнуть в них палкой, разозлить как в бойцовских собак.
— Поищи погоду на завтра, — вяло попросила Даша. — Вроде потепление обещали.
Андрей принялся азартно щелкать пультом...
Александр Блог, “Воронежский инцидент” (Из цикла “Mass—Umbra is coming…”).
Он: Алло, привет, котенок. Поздравляю тебя, желаю тебе всего самого лучшего. Оставайся всегда такой же.
Она: Я же просила тебя больше не звонить.
Он: Я... Извини. Просто хотел поздравить.
Она: Мне тяжело.
(пауза)
Он: Извини. Просто... Не знаю.
Она: Как ты это делаешь?
Он: Что ты имеешь в виду?
Она: Как ты звонишь мне? Я ведь знала, что позвонишь опять. Даже телефон отключила. Понимаешь?
Он: Да, понимаю.
Она: Телефон сейчас выключен. Но мы все равно... Мы разговариваем. И мне страшно.
Он: Мне больше не звонить? Никогда?
(пауза)
Он: Я просто не могу. Это как-то само происходит.
Она: Не звони. Просто не звони. Меня это пугает. Это ненормально.
Он: Это же просто звонок. Просто поздравление.
Она: Нет, не просто.
(пауза)
Она: Ты действительно не понимаешь, что ли? Этого просто не может происходить... (всхлипывает) Уже два года прошло. Ты давно мертв. Ты понимаешь это? Ты помнишь об этом?
(пауза)
Она: Ты помнишь?
Он: Но ведь никто не узнает, что я тебе позвонил... Я же просто позвонил.
(пауза)
Он: Не забывай меня. Я все-таки немного жив, раз уж мы говорим по телефону. Немного жив.
-Почему Вы плачете, милая девушка? Золушка поспешно вытерла глаза рукавом и обернулась на голос. На заборе, болтая ногами, сидел и наблюдал за ней незнакомый паренек - едва ли старше самой Золушки, одетый в какие-то невнятные лохмотья и босой. -Хочу и плачу. Тебе-то что за дело? -А что, и спросить нельзя? -Можно,- буркнула Золушка.- только нечего обзываться. -Я не обзывался! Я назвал Вас милой де... -Сейчас в глаз получишь,- мрачно предупредила Золушка.
-Ну хорошо,- ухмыльнулся парнишка.- Тогда попробуем так. Эй ты, противная тетка, чего ревешь? Золушка прыснула со смеху и отмахнулась от зубоскала. -Да ну тебя! Хочу и реву. -А может, я помочь хочу? -Да?- Золушка иронично подняла бровь.- Ну, помоги, если хочешь. Мне как-раз надо еще посадить сорок розовых кустов. И перебрать мешок ячменя и проса. Незнакомец скривился. -Не, это я не умею. Извини. -А что ты вообще умеешь? Парнишка задумался и простодушно заявил: -Да ничего, вообще-то. -А чего же тогда помощь предлагаешь? -А я и не навязываюсь, между прочим! Просто подумал... -Что? -Ну... может, тебе какое-нибудь чудо нужно? -А ты что, волшебник? Ты же говорил, что ничего не умеешь. -Я - нет. Но моя крестная - фея. -Врешь. -Не вру. -Все-равно врешь. -Ну ладно, пусть вру. А если бы не врал - чего бы ты хотела? Золушка задумалась. -А твоя крестная может превратить тыкву в карету? -Может. А зачем? -Чтобы поехать на бал. Паренек присвистнул. -На ба-ал? А что тебе там делать, на балу? -А что, нельзя?!- вспыхнула Золушка.- Думаешь, я всем только праздник испорчу своим присутствием? -Нет, что ты!- замахал руками парнишка и едва не свалился с забора,- я не то имел в виду! Просто... ну что там интересного? Бал как бал. Все ходят, расшаркиваются, говорят всякую чушь - тоска смертная! -Опять дразнишься! -Да нет же! Я сам... я бы сам оттуда убежал при первой возможности! Золушка оглядела нескладную фигуру паренька, его лохмотья и босые ноги и откровенно фыркнула. -Да тебя бы туда и не пустили. -Это верно,- облегченно засмеялся тот. Золушка вздохнула. -А мне бы хоть одним глазком... -Да на что там смотреть? -На принца. Парнишка задумчиво уставился куда-то в небо над головой Золушки. -А что - принц? Подумаешь, принц... -Он, говорят, красивый. -Врут, наверно. -Может, и врут,- согласилась Золушка.- Вот я бы сама и посмотрела. Никогда не видела живых принцев. -Да чего на них смотреть...- парнишка колупнул ногтем краску на заборе.- Принц, не принц... ерунда это всё. -А вот и не ерунда! -А вот и ерунда! -А вот... а если ерунда, то и говорить тогда не о чем! И вообще, мне надо просо перебирать! Золушка отвернулась и всхлипнула. Парнишка подумал секунду - и спрыгнул с забора во двор. -Ладно уж. Давай помогу. -Отстань. -Ну что ты как маленькая! Обиделась... Золушка утерла нос и решительно задрала его вверх, смерив мальчишку презрительным взглядом. -Ты же не умеешь перебирать зерно? -А ты меня научишь,- паренек неуверенно улыбнулся и протянул руку.- Мир? Золушка вздохнула и хлопнула его по ладони. -Мир. Парнишка быстро взглянул на небо; солнце стояло уже высоко, но до полудня оставалось часа полтора. Это хорошо, потому что он еще успеет вернуться домой в срок. А ровно в полдень заколдованные лакеи снова превратятся из крыс в людей - и тут такое начнется..! Да и неудобно будет оказаться перед девушкой в королевских одеждах. Еще опять решит, что над ней издеваются. Принц никогда не перебирал ячменя и проса. Ему очень хотелось попробовать.
Влас Дорошевич ДЕЛО О ЛЮДОЕДСТВЕ (Извлечено из архива)
По изд.: Дорошевич В. Рассказы и очерки. М.: Московский рабочий, 1962.
I
Его превосходительству, г-ну полицмейстеру города Завихряйска. Пристава 1-го участка РАПОРТ
Честь имею донести вашему превосходительству, что во вверенном мне участке околоточный надзиратель Силуянов, Аким, с 12-го сего февраля пропал и на службу более не является. По наведенным на дому у него справкам, Силуянов 12 февраля, выйдя утром из дома, более в оный не возвращался, и где находится, ни жене, ни детям, ни прислуге, - неизвестно. Равно и спрошенные по сему поводу лица, знающие Силуянова, отозвались незнанием. О вышеозначенном исчезновении околоточного надзирателя вверенного мне участка честь имею довести до сведения вашего превосходительства для надлежащих распоряжений. Пристав Зубов.
Резолюция. Нивазможна дапустить, штоп акалодашные прападали, как еголки. Пирирыть весь горад а акалодашного найти. Полицмейстер Отлетаев.
II
ПРОТОКОЛ
Сего числа в управление участка был доставлен в бесчувственно пьяном виде неизвестный человек, по наружным признакам купеческого звания, который, ходя по базару, бесчинствуя и раскидывая у торговок грибы и топча соленые грузди ногами, похвалялся, что он ел пирог с околоточным надзирателем. В виду чего проезжавшим казачьим патрулем и был задержан по подозрению в людоедстве. Арестованных вместе с ним торговок и лиц публики, проходивших в это время по базару, постановлено освободить, а неизвестное лицо в пьяном виде задержать и отправить для вытрезвления в арестантскую. О происшедшем сообщить судебному следователю.
III
ДОЗНАНИЕ
Сего числа я, пристав 1-го участка гор. Завихряйска, опрашивал задержанного накануне в бесчувственно-пьяном виде человека, подозреваемого в людоедстве. При опросе, с упоминанием о статье 0000 уголовного судопроизводства, оказалось: рост задержанный имеет два аршина восемь вершков, лицо чистое, лет от роду 48, зовут Семипудовым, по имени Афанасий, званием третьей гильдии купец. Показал, что ранее занимался торговлей скобяным товаром, но, вследствие забастовок, оказался несостоятельным и с тех пор, по его словам, сильно запил, так что часто бывает в бесчувственно-пьяном виде. 12-го сего февраля, по случаю прощеного воскресенья, Семипудов, по его словам, имея намерение испросить прощения у всех своих родственников, пошел сначала с своему куму, где, по принятому им обыкновению, выпил столько, что, что было дальше, не помнит. Помнит только, что был во многих домах, но в каких именно, - за крайним опьянением, указать не может. Пил и плакал, ел пироги с белугой и с севрюжиной и с осетровой тешкой. Кого-то бил, и был от кого-то бит. На поставленный же мною прямо вопрос, с предупреждением, что закон строго карает за упорство в несознании: ел ли он, Семипудов, также пирог с околоточным надзирателем? - честно сознался: "Ел". На вопрос, не звался ли этот околотчный надзиратель Силуяновым Акимом, - отвечал, что имени околоточного надзирателя не знает, но знает отлично, что пирог ел с околоточным надзирателем. На предложенный вопрос: в чьем доме был съеден этот пирог, - отозвался незнанием, ссылаясь на крайнее опьянение и потерю памяти от выпитой водки. На предложенный же мною вопрос: не принадлежал ли он раньше к преступным организациям, поставившим себе целью путем террористических актов уничтожение начальствующих лиц, - Семипудов попросил квасу, ссылаясь на головную боль. В виду чего и принимая во внимание крайнее упорство в нежелании назвать сообщников, постановлено: заключить Афанасия Семипудова в секретную.
IV
Выдержка из газеты "Завихряйские губернские ведомости", отдел официальной хроники.
Вчера помещение при первом участке, где содержится известный преступник Афанасий Семипудов, посетили г-н брандмейстер фон Луппе, известный своей феноменальной силой и крайне кротким характером, а также начальник конной стражи Кузьмич в полной форме, при всех полагающихся ему атрибутах. Целью посещения было христианское увещевание сознавшегося преступника, чтобы он выдал своих сообщников. К увешеванию был приглашен также помощник пристава Ожидаев, известный своим умением к себе души даже самых закоренелых злодеев. Вопреки циркулирующим по городу слухам, распускаемым злонамеренными людьми, увещевание отличалось кротостью. Преступник много плакал. Не было, конечно, забыто упоминание о великих днях поста, которые мы переживаем. Но человек-зверь остался нетронутым даже этим, ссылаясь на сильное опьянение, и упорно не желал назвать дом, где он ел "пирог преступления". Сердце его оказалось столь закоренелым, что он, на все кроткие увещевания, отвечал даже с истинно сатанинской гордостью: "Что ж, что ел пирог с каким-то там околоточным. Ничего особенного в этом не вижу. Мне приходилось едать пироги и с участковыми приставами". Это ужасное признание дает основание предполагать о существовании целого заговора с целью уничтожить таким образом всех чинов полиции, Мы имеем, однако, основание полагать, что, несмотря на упорное несознание купца Семипудова, все нити преступного заговора будут в скором времени раскрыты, и полиция имеет в своих руках все данные к арестованию виновных.
V
ПРОТОКОЛ ОСМОТРА
Я, полицейский врач гор. Завихряйска, будучи позван к последственному арестанту Афанасию Семипудову, жалующемуся на боли в голове, груди и конечностях, нашел, что действительно Семипудов имеет два надломленных ребра с правой стороны груди, отчего испытывает затруднения при вдыхании и выдыхании. На спине и ниже у Семипудова ясно замечаются следы как бы какого тупого, круглого и длинного орудия длиною от 6 до 8 вершков. На левой стороне лица у него замечаются темные пятна, круглой формы, одно величиной с серебряный рубль, другое - в полтинник, прочие - в двухкопеечную медную монету, старой чеканки, а на правой половине головы кровоподтек, величиною в сторублевый кредитный билет. Означенные повреждения, по моему мнению, должны быть приписаны собственной неосторожности больного, в пьяном виде соприкасавшегося с различными предметами, имевшими различную форму. А кровоподтек на правой половине головы должно приписать свирепствующей в городе инфлюэнце. Полагал бы, тем не менее, Афанасия Семипудова, ввиду его болезненного состояния, на три дня от допросов освободить.
VI
Объявление, расклеенное по улицам гор. Завихряйска. ОТ ГУБЕРНАТОРА
В опровержение ложных слухов, распространяемых представителями местных крайних партий, будто все представители полиции в скором времени будут запечены в пироги и съедены, по примеру околоточного надзирателя Силуянова, объявляю во всеобщее сведение, что отныне отдан приказ всем чинам наружной полиции города Завихряйска ежедневно мазаться с головы до ног особым составом, делающим мясо их решительно непригодным в пищу.
Подписал: Губернатор Железнов.
VII
Телеграмма из газеты "Вечность" (просуществовала три дня), от собственного корреспондента.
Завихряйск. В городе производятся усиленные аресты и обыски, по два раза в день. По делу купца Семипудова, в пьяном виде съевшего в пироге околоточного надзирателя Силуянова, арестованы: весь состав губернской и уездной земских управ, вся редакция местной газеты "Завихряйское свободное слово", редактору которой Пафнутьеву предложено впрочем, внести залог в 372 000 рублей, присяжные поверенные Ивановский, Петровский, участвовавшие в защите крестьян в Пермской губернии, врач Карповский, ввиду сходства его фамилии с известным преступником, учителя городских училищ Иванов, Карпов, Сидоров, учительницы Поликарпова, Птицына и Анненкова.
VIII
Телеграмма из газеты "Конституционное начало" (просуществовала два дня), от собственного корреспондента.
Завихряйск. Арестованные по делу купца Семипудова, за отсутствием улик, от следствия освобождены и высылаются административным порядком: редакция газеты "Завихряйское свободное слово" - в Вологодскую губернию, состав губернской и уездной земских управ - в Архангельскую, присяжные поверенные Ивановский и Петровский - в землю Войска Донского, учителя и учительницы городских училищ - в Якутскую область. Учителя на 20 лет, а учительницы - на 30. Врач Карповский, ввиду его сходства с фамилией известного преступника, ссылается в Камчатку навсегда.
IX
Объявление из "Московских ведомостей", четвертая страница. ОБЪЯВЛЕНИЕ
Судебный следователь по особо важным делам города Завихряйска, ввиду сделанного обвиняемым купцом Афанасием Семипудовым заявления, что он неднократно ел пироги как с околоточными надзирателями, так и с участковыми приставами, настоящим приглашает всех лиц, коим известны случаи внезапного исчезновения чинов полиции, делать а сем заявления на предмет возбуждения следствия, в камере его, помещающейся в городе Завихряйске, по Грязно-Потемкинской улице, в доме участкового пристава Зубова.
X
Телеграммы различных столичных и провинциальных газет от Петербургского телеграфного агентства:
Тамбов. Обнаружено таинственное исчезновение еще два года тому назад помощника пристава Извойникова. Предполагают, что он был съеден в пироге купцом Семипудовым, приезжавшим в наш город под чужим именем.
Астрахань. Производится строжайшее расследование по поводу именинного пирога, испеченного в прошлом году, неизвестно с какой начинкой, у присяжного поверенного Перерытова. Расследование ставят в тесную связь с исчезновением еще пять лет тому назад участкового писаря Григорьева и поимкой известного завихряйского пожирателя пирогов с полицейскими купца Семипудова.
Петрозаводск. Обнаружено новое зверское преступление пожирателя. Два года тому назад исчезла из города супруга брандмейстера Свербаухова. В то время полагали, что она бежала с комиком проезжавшей труппы Звенигород-Кокленовым. Теперь только догадались, что она была просто-напросто съедена в пироге.
Тифлис. Пропал околоточный. Полагают, что он сделался жертвой Семипудова.
Незамутиводск. Вчера, по распоряжению губернских властей, была единовременно произведена выемка пирогов изо всех обывательских печей нашего города.
По вскрытии все пироги оказались с надлежащей начинкой, и многие из них возвращены владельцам.
XI
От осведомительного бюро: ОПРОВЕРЖЕНИЕ
Напечатанное в некоторых столичных газетах известие, будто в последнем совещании министров решено воспретить, ввиду настоящего переходного времени, печение пирогов по всей России, лишено, как мы уполномочены сообщить, всякого основания. Такой вопрос, ввиду участившихся случаев запекания в пироги чинов полиции, действительно был поднят в последнем совете министров, но постановление было сделано в том смысле, что надлежит воспретить печение пирогов лишь в местностях, где не введено военное положение, - в местностях же, где действует военное положение, предоставить разрешение или неразрешение обывателям печь пироги на усмотрение военных генерал-губернаторов, ближайшее же наблюдение за начинкой пирогов возложить на жандармский и прокурорский надзор.
XII
Корреспонденция из столичной газеты "Вольный дух" (жития ей было один день). ЗАВИХРЯЙСК ДЕЙСТВИЯ КАРАТЕЛЬНОГО ОТРЯДА (От нашего корреспондента)
Вчера в пределы нашей губернии вступил карательный отряд под начальством Закатай-Закатальского.
Ввиду известного случая съедение околоточного надзирателя Силуянова действия отряда сосредоточены на предупреждении повторения подобных случаев.
С этой целью карательный отряд озабочен вырыванием зубов у обывателей. Таким образом предполагается лишить тайных злоумышленников возможности повторить прискорбные случаи.
С этой целью из губернских и уездных городов вызваны все наличные дантисты с инструментами, - с предупреждением, что с уклонившимися от явки будет поступлено, как со стачечниками.
По собранным нами сведениям, многие из дантистов по этому случаю бежали в Северную Америку.
По слухам, за ними послана в погоню эскадра, под начальством адмирала Небогатова.
От редакции. Печатая эту корреспонденцию, считаем долгом оговориться, что последняя ее часть кажется нам совершенно невероятной. Вряд ли адмирал Небогатов годится для этой цели. По принятой им системе воевать, он может сдать свою эскадру дантистам, что будет явлением в морской истории совершенно небывалым.
XIII
Письмо от судебного следователя по особо важным делам гор. Завихряйска к прокурору того же города.
Дорогой Иван Иванович!
Вторую неделю, - лишился сна! - читаю уложение о наказаниях: под какую статью подвести бы этого каналью Семипудова? Каково несовершенство законов! Людоедство не предусмотрено! Полагаю, по этому поводу, выпустить его на свободу и дело производством прекратить. Не запрещено, - значит, дозволено. Ешь людей в свое удовольствие! По закону выходит так. Сердечно жму руку.
Ваш
(подпись неразборчива).
Письмо это, как заключающее в себе некоторую критику законов, прошу вас сжечь и пепел съесть. Береженого и бог бережет.
XIV
Письмо прокурора гор. Завихряйска к судебному следователю по особо важным делам.
Дорогой Семен Семенович!
Из письма вашего с прискорбием вижу, что вы не только сна, но и рассудка лишились. Как отпустить на свободу преступника, на которого обращено внимание всей России и министерства юстиции? Запечение должностного лица в пирог смело может почитаться убийством с заранее обдуманным намерением при исполнении служебных обязанностей. А участие в съедении этого пирога должно быть приравнено к укрывательству следов преступления. В таком духе и валяйте. Сердечный поклон вашей супруге. Как детишки? Жму вашу руку. Ваш
(подпись неразборчива).
Письмо ваше, как заключающее в себе некоторую критику законов, переслано мною в жандармское управление. Дружба - дружбой, а служба - службой.
XV
Телеграмма телеграфного агентства, напечатанная во всех газетах.
Завихряйск. Известный людоед Семипудов будет предан суду для суждения по законам военного времени.
XVI
Извлечение из газеты "Новое время". ОКОЛОТОЧНЫЙ ИДЕАЛ (из личных воспоминаний)
Вся Россия говорит ныне с ужасом о трагической смерти, - он запечен в пироге! - околоточного надзирателя Силуянова.
Мы знали покойного лично.
Чуден был околоточный надзиратель Силуянов, когда, опоясавшись новенькой шашкой, шапка набекрень, тихо и плавно совершал он своего околотка. Не обругает, не прогремит. Глядишь и не знаешь: околоточный ли то или тихий ангел мира шествует по земле кротким дозором своим. И сколько бы ни было окошек на улице, все открываются, бывало, и любовно глядят оттуда обывательские лица на своего околоточного, и кивают ему своими головами, и горделиво любуются им, и радостно улыбаются светлому его зраку. И не было тогда околоточного, равного Силуянову, в мире!
Когда же заметит, бывало, нечистоту у ворот или гнилые яблоки у торговки, или книжку в руках у простолюдина, - страшен тогда бывал околоточный надзиратель Силуянов. Темные тучи пойдут по лицу, и сдвинутся густые брови, глаза мечут молнии, а уста - слова. Грозный, справедливый, не терпящий беспорядка, - страшен он бывал в такие минуты для нечестивцев. И слова его летели, как камни, и лились, как лава. Так извергается Везувий, когда лава переполняет его. И все обыватели торопились закрыть свои окошки, ибо ушам простого смертного непосильно было слышать слова разгневанного бога. Страшен был тогда околоточный Силуянов, - и не было тогда околоточного, равного ему, в мире!
XVII
Из газеты "Новое время", выдержка из статьи под названием "Письма к ближним" г-на Меньшикова.
Братие! Ближние мои! Что зрим? Чего очевидцами содеялсь? Се зрим, с сокрушенным сердцем, околоточна в пирозе запечена и торговцем Семипудовым во граде Завихряйске съедена. Поразмыслим. Не об околоточном, в пирозе погребение себе нашедшем, восплачем, ибо что есть околоточный с философской точки зрения? Коль скоро околоточный может быть в пирозе запечен, толь скоро другой околоточный может быть вновь испечен. И не на сем пути может быть побеждено наше мудрое министерство революционерами, в лютой злобе невинный доселе пирог в орудие адской злобы превратившими. Ибо неизвестно еще: кто скорее кого устанет, - сомутители ли есть околоточных, или министерство новых околоточных печь. Не об околоточном купно с ближними его восплачем, но об оном заблудшем купце Семипудове, читательчики мои милые! Сколь злоба сердце его обуяла, что в неделю сыропустную, в самое прощеное воскресение купец третьей гильдии оскоромился, съевши пирога с околоточным надзирателем. Вот что ужасно, братие. Поста забвение. Купец, заветов прошлого держительство, вместо того, чтобы съесть, как полагается, пирожка с тешечкой, пирожка с визигою, с осетровой щекой, с налимьей печенкою, блинчика с творогом, блинчика со сметаною, блинчика с вареньем, - околоточного вкусил. Тьфу!
Подписано: Меньшиков.
XVIII
Выдержка из статьи газеты "Земщина".
Некоторые подлецы, называемые юристами, лишили правосудие ключей к истине, как-то: дыбы, колеса с гвоздями, каленых щипцов и т.п. Язык бледнеет говорить о злодеянии, совершенном в Завихряйске. Волосы, даже под мышками, встают от ужаса, и перо невольно падает из скрючившихся от трепета пальцев. С ужасом садишься за стол, с ужасом хлебаешь щи: на чем они сварены? С ужасом погружаешь нож в дымящийся пирог: а вдруг там околоточный? Все возможно в наши дни, когда даже страшное преступление в Завихряйске остается неразысканным. Каким бы обжорой ни был этот купец Семипудов, - но возможно ли предположить, чтоб он один сожрал околоточного надзирателя?
Принимая во внимание, что по самому роду своего служения в господа околоточные избираются особы знатного роста и недюжинной силы. Кто же жрал еще и не подавился? Где виновники? Как узнать это от молчащего купца, ежели не прижечь ему пятки каленым железом, ежели не запустить хорошенькой иглы под ноготь, ежели не растянуть его на дыбе? Какой дурак скажет свои сокровенные мысли, если судебные власти кормят его мармеладами и миндальным печеньем: "Кушай, миленький! Заедай околоточного мармеладинкой!" Когда же окончится это преступное попустительство так называемых властей, во главе которых стоит граф Витте? Когда, на радость всех истинно русских людей, в суде нашем будут введены, по образцу всех истинно цивилизованных стран, пытки? Кто были сообщники Семипудова? Мы знаем это. Доблестный сын своего отечества А.И.Гучков сказал это вчера на собрании октябристов: "Околоточного надзирателя вместе с Семипудовым ели богопротивный Петрункевич, богомерзкий Родичев, вместе с ненасытным в своей лютости князем Павлом Долгоруким". И они доныне еще не пытаны! Страшно по улицам ходить даже околоточному! То-то был бы праздник, то-то было бы веселие для всей Руси православной, для всякого человека, истинно русского, для каждого доброго христианина, если б нас к праздникам святые пасхи порадовали пытками. То-то радость была бы в Москве-городе, ежели б к светлому празднику заботливое начальство ее площади изукрасило. На Красной площади Петрункевич бы на колу сидел, на Страстной - Родичев, на детское удовольствие на колесе бы вертелся, на Арбатской - Маклакова бы на горячих углях поджаривали, а на Каланчевской - князь Павел Долгоруков, будучи подвешен за большие пальцы рук, с гирями, прикрепленными к большим пальцам на ногах, должен был бы в такой позиции поганые речи Мирабо произносить. А народ православный, по-праздничному разодетый, ходил бы мимо, смотрел и любовался, лузгая семечки и расходясь по требованию начальства. А из Семипудова бы котлет наделали и заставили те котлеты есть без хлеба сотрудников "Русских ведомостей". Нечего церемониться с иноземцами! Самое имя - Семипудов. Что в нем русского?
Подписано: Замысловский.
XIX
Из газеты "Земщина" письмо в редакцию.
М.Г., г-н Редактор!
Во вчерашнем № вашей уважаемой газеты допущена легкая неточность. А именно, я никогда не называл поименно гг. Петрункевича, Родичева и др., как заведомо для меня евших в Завихряйске околоточного надзирателя.
Примите и проч.
А.Гучков.
От редакции. Крайне удивлены, почему г-н Гучков не называл этих лиц поименно? Ужели и А.И.Гучкову финляндцы миллион дали?
XX
Выдержки из стенографического отчета о заседании суда по делу о купце третьей гильдии Афанасии Семипудове, обвинявшемся в уничтожении околоточного надзирателя Силуянова посредством еды.
Защитник Семудова прис. пов. Тесленко. Я имею войти к суду с ходатайством.
Председатель. Входите.
Прис. пов. Тесленко. Имею честь покорнейше просить суд допросить в качестве свидетеля околоточного надзирателя Акима Силуянова, находящегося в соседнем коридоре.
Председатель. Защите должны быть известны статьи устава уголовного судопроизводства, устанавливающие законные сроки на ходатайства о вызове новых свидетелей. Ввиду пропуска срока суд постановляет ходатайство защиты, как не основанное на законе, за силой ст. 000 устава уголовного судопроизводства, оставить без последствий.
Прис. пов. Тесленко. Но раз мой клиент обвиняется именно...
Председатель. Предлагаю защите не вступать с судом в пререкания. В противном случае вынужден буду защиту удалить.
XXI
Оттуда же. Выдержка вторая.
Председатель. Подсудимый! Всаньте. Признаете ли вы себя виновным...
Подсудимый Семидов (перебивая). Г-н председатель, тут вышло недоразумение. Я хотел сказать...
Председатель (строго). Подсудимый, потрудитесь не перебивать председателя!
Подсудимый (испуганно). Это меня адвокат научил!
Председатель. Г-н присяжный поверенный, о вашем поступке будет доведено до сведения московской судебной палаты. По своему званию вы должны внушать подсудимым уважение к суду, а не учить их перебивать председателя.
Прис. пов. Тесленко. Г-н председатель, но раз...
Председатель. Я вторично делаю вам замечание, чтоб вы не вступали в пререкание с судом. В третий раз я вынужден буду принять меры строгости. Подсудимый! Отвечайте на вопрос: признаете ли себя виновным в том, что 12 февраля сего года в месте, которое вы не желаете указать, ссылаясь на сильное опьянение, ели пирог с неизвестным вам околоточным надзирателем? Да или нет?
Товарищ прокурора. Ввиду чистосердечного признания подсудимым своей вины, полагал бы судебного следствия не производить.
XXII
Выдержка оттуда же. Речь г-на товарища прокурора:
- Я буду краток, господа судьи. Настоящее дело является, так сказать, новым верстовым столбом на пути "революционного движения". И мы сразу должны положить предел этому дерзкому шествию. Потому что, поистине, отныне оно принимает уже совершенно чудовищные размеры. До сих пор господа революционеры, идя на свои ужасные действия, рисковали своими головами. Их преступления оставляли следы. По следам мы добирались до преступников. Ныне, в своей дьявольской хитрости, они додумались до полного уничтожения следов преступления. Ибо съесть свою жертву - как еще лучше и надежнее можно скрыть следы преступления? Исчез человек, и исчез! Преступление совершено, и мы об нем не будем даже знать, ибо самой лучщей полиции не дано знать, что скрывается у человека в желудке. Единственный способ узнать, это - вскрыть человека. Но вы понимаете сами, господа судьи, что ведь нельзя же вскрывать всех жителей России всякий раз, как пропадет какой-нибудь чин полиции. Таким образом, злодеи, съедая своих жертв, готовят себе безнаказанность. Вам будет говорить защита, что подсудимый был бесчувственно пьян, когда он совершал свое дело. Но, господа судьи, как бы пьян ни был человек, он все-таки понимает, что околоточным не закусывают...
В публике замечено, что во время этой речи подсудимый сильно плакал, особенно же слезы его усилились, когда речь зашла о пьянстве. Речь произвела, видимо, сильное впечатление на преступника.
XXIII
Телеграмма телеграфного агентства, напечатанная во всех газетах.
Завихряйск. Известный людоед Семипудов приговорен судом к бессрочной каторге. Защита подает кассацию.
XXIV
Его превосходительству, г-ну полицмейстеру гор. Завихряйска. Пристава 1-го участка РАПОРТ
Честь имею донести вашему превосходительству, что сего 3 марта в управление вверенного мне участка неожиданно явился, в сильно распухшем виде и со следами праздно и порочно проведенного времени на лице, околоточный надзиратель Силуянов Аким, исчезнувший 12-го прошлого февраля, и объяснил, что это время, от 12 февраля по сие число, он, Силуянов, провел в беспробудном пьянстве. Местопребываний своих за это время не помнит, а может сказать только, что 12 февраля, зайдя в гости к знакомым, ел там пирог с незнакомым ему купцом, бывшим в бесчувственно пьяном состоянии, и, соблазнившись тем купцом, сам напился до такой степени, что более ничего не помнит, и очнулся только вчера за городскими свалками, и в виде совершенно голом. Доводя обо всем вышеизложенном до сведения вашего превосходительства, честь имею присовокупить, что околоточный надзиратель Силуянов, в общем, отличаясь усердием и примерной верностью долгу, питает некоторое пристрастие к напиткам, называемым крепкими, и ежегодно взял к себе в правило предаваться пьянству не менее двух раз: один - в Рождественском, другой - в Великом посту. В остальное же время ни в каких пороках, околоточному надзирателю не свойственных, замечаем не был.
Подписано: пристав Зубов.
XXV
Канцелярия г-на завихряйского полицмейстера. Приставу 1-го участка. Конфиденциально
На основании устного приказа его превосходительства, честь имею довести до сведения вашего высокородия, что ввиду нынешнего тревожного времени его превосходительство находит не благовременным давать ход обвинению себя околоточным надзирателем Силуяновым как бы в людоедстве, - обвинению, содержащемуся в словах: "ел пирог с незнакомым купцом". Что же касается до манкирования околоточным надзирателем Силуяновым своею службою, то ввиду его болезненного состояния, в науке именуемого алкоголизмом, и принимая во внимание вообще доблестное прохождение сим полицейским офицером своей службы, его превосходительство находит возможным ограничиться для него наложением взыскания в форме трехдневного дежурства не в очередь. Его превосходительство твердо изволит уповать, что околоточный надзиратель Силуянов своими будущими подвигами затмит некоторые причиненные им беспокойства. Избегайте только, во избежание бесплодных толков, некоторое время ставить означенного околоточного на местах особого скопления публики.
Правитель канцелярии
(подпись неразборчива).
XXVI
Выдержка из газеты "Новое время".
Со всех сторон слышу только: околоточный, околоточный! То околоточный съеден! То околоточный не съеден и жив. Даже противно. Словно и света в окне, что какой-то околоточный. Словно и говорить и думать больше не о чем, как об околоточном. Словно в настоящее время речь идет только об околоточном, и мысль занята только околоточным, а не Россией, не ее будущим, не ее прошлым, созданным трудами и усилиями наших предков. Я понимаю это, как избирательный маневр, - все эти толки о каком-то околоточном, который не то съеден, не то не съеден. А по-моему, так: съеден околоточный - на доброе здоровье! Жив околоточный - доброго ему здоровья! Заниматься же ныне вопросом: что хотел сказать купец, когда говорил, что ел "пирог с околоточным надзирателем", ей-богу, грешно. Мало ли что какой купец скажет. Купцов много. Русские купцы говорят различно. На то у человека и язык, чтобы говорить. В России не одни купцы. Если все записывать, что каждый купец скажет, - выйдет книга толще энциклопедии. И по-моему, чем скорее прекратятся толки о купце и об околоточном, тем, право, будет лучше и для нас, и для России. Для ее несомненно великого и светлого будущего. Надо о выборах думать теперь, а не о купцах с околоточными.
Подписано: А.Суворин.
XXVII
Выдержка из отчета о заседании кассационного департамента по делу о Семипудове, осужденном за людоедство.
Поверенный Семипудова . Околоточный надзиратель Силуянов, здравие которого подтверждается прилагаемым приказом по полиции...
Первоприсутствующий. Г-н поверенный! Я уже не в первый раз делаю вам замечание, что кассационный департамент не может входить в существо дела. Был или не был в действительности съеден околоточный надзиратель Силуянов, - это уже вопросы существа. Потрудитесь, не вторгаясь в существо, оставаться на почве чисто процессуальных нарушений, на которые вы приносите кассационную жалобу.
XXVIII
Агентская телеграмма во всех газетах.
Петербург. Кассационная жалоба защиты Семипудова, за отсутствием поводов к кассации, оставлена без последствий!
XXIX
Телеграмма.
Иркутск. Вчера в партии каторжников проследовал через наш город известный людоед Семипудов.
XXX
Из газеты "Россия".
Газета "Вольное вече" за напечатание статьи "Съел ли Семипудов околоточного?" прекращена на 18 лет.
Риэлтор Пузиков ехал на своем "Опеле" по своим риэлторским делам, и почти уже приехал, когда внезапно оказался жертвой странного катаклизма: все вокруг разом померкло, а когда через несколько мгновений опять стало светло, то вместо питерской улицы "Опель" с Пузиковым внутри оказался посреди чистого поля. Несчастная машина сразу начала трястись и подскаивать на колдобинах: проселочная дорога напоминала полосу препятствий. Пузиков остановил машину и вышел оглядеться.
Единственным признаком цивилизации, не считая ухабистой дороги, была догоравшая вдалеке деревня. На Пузикова накатило какое-то неясное, но страшное предчувствие.
- Ну, здорово! - раздался из-за спины насмешливый голос, - А мы уж заждались.
Пузиков обернулся. В паре шагов от него стояли трое парней в старомодной военной форме цвета выгоревшей травы. В руках у них были длинные винтовки со штыками. Откуда эта троица вдруг взялась посреди поля было решительно непонятно.
- Вы кто такие? - пискнул перепуганный Пузиков.
- Мы-то? А что, не видишь? Мы деды!
- Какие деды?
- Которые воевали.
"Дедам" было самое большее лет по тридцать, но Пузиков им отчего-то поверил. На реконструкторов они совсем не походили.
На, держи! - рослый солдат протянул Пузикову винтовку. Безоружным он, впрочем, не остался: вторая винтовка висела на ремне у него за спиной.
- Зачем? - пробормотал Пузиков.
- А что, я должен за тебя твоё ружье таскать? Нам ещё два клиометра до позиции топать!
- Какой позиции?
- В во-он там, на севере. Немца ждем. Скоро попрет танками с мотопехотой. Надо, понимаешь, сдохнуть, но фашистов остановить.
- Да я-то тут причем?!
Солдаты дружно рассмеялись. Потом один из них ткнул пальцем в картинку на пузиковском автомобиле. Картинка была патриотического, но не вполне приличного содержания: два схематических человечка, каких рисуют на дорожных знаках, совокуплялись друг с другом. В доминирующей роли был человечек с серпом и молотом вместо головы, под ним страдал бедняга с головой-свастикой. Внизу имелась надпись: "1941-1945. Можем повторить".
- Сам написал, что можешь все повторить с сорок первого по сорок пятый... - объяснил солдат, - Ну вот и повторяй. Сперва блицкриг остановишь, потом будешь в Сталинграде воевать, на Курской дуге постоишь, Ленинград деблокируешь, а там уж освободишь Европу и Берлин возьмешь. Ну и на сладкое к самураям сгоняешь, пусть Курилы вернут. Это если доживешь, конечно. А пока что бери винтовку и топай к окопам!
Пузиков вспотел. Заказывая картинку, он никак не собирался включать в грозное "мы" свое неповторимое "я".
- Да я стрелять не умею!
- Ладно тебе шутить! Ты же георгиевский кавалер, - при этих словах солдат показал на полсатую ленточку, приколотую к пузиковскому пиджаку, - Все георгиевские кавалеры умеют стрелять.
- Да это я так... Ну, типа, что помню... Это ж просто украшение!
- Ну, не скромничай. Тебе "Георгия" дали за захват немецкого автомобиля.
Действительно, прямо под опелевским шильдиком с молнией в круге Пузиков прилепил ещё одну надпись: "трофейная".
Несчастный риэлтор взвыл. Стало ясно, что его сейчас действительно заставят воевать. Самый младший солдат из троицы, до сих пор молчавший, вдруг обратился к своим товарищам:
- Ребят, ну что мы, звери что ли? Может, пусть в тылу поработает? Постоит у станка четыре годика и хватит с него. Ты на токарно-винторезном умеешь?
- Я... нет. Я риэлтор...
- Риэлтор? Да уж, лучше тебе фрицам в плен не попадаться. Они ваших сразу к стенке. Ну ладно, хватит разговоры разговаривать. Бери ружье да потопали.
Пузиков обреченно поплелся к месту будущей битвы. По дороге им во множестве попадались различные иностранные машины с грозными патриотическими наклейками. Их владельцев вооруженные деды гнали на фронт.
- Да что вы меня в пехоту тащите?! - возмущался один из автомобилистов, - Я в армии на самоходке служил. Дайте мне самоходку!
- Звиняй, но в сорок первом у нас с самоходками туго. Если доживешь до сторок третьего, дадим "Зверобоя", будешь "Тигров" бить. Или вон попроси у трофейщика, пусть он тебе у фрицев "армштурм" захватит.
– ...Ну, мля, за Победу! Можем, типа, повторить! – под общий хохот провозгласил Ванечка и первым выпил. Тёплая водка полилась по глотке вниз, а за ней по пищеводу покатился плохо пережёванный турецкий огурец.
Московские пацаны отмечали День Победы на небольшом диком пляже возле безымянного ручья. Припаркованная возле стихийной свалки "девятка", принадлежащая уважаемому (в рамках собственного подъезда) пацану по кличке Кабан, хриплым голосом вещала про осень в лагерях. Водка лилась по пластиковым стаканчикам, огурцы и редиска горкой валялись на подстилке, а пацаны пили за дедов, за Путина и за баб. За баб и Путина – искренне.
– А прикиньте, пацаны, как бы мы в Союзе жили! – задумчиво произнёс Кабан, помахивая сушёной воблой, как волшебной палочкой. – Квартиры на халяву давали! Машины нормальные... И это, ну, страна сильная! Армия ого-го!
– Да-а-а... В Союзе было хорошо! Вот бы туда попасть!.. – мечтательно протянул двадцатилетний Ванечка, украдкой вытирая георгиевской ленточкой пятно от кетчупа на футболке с надписью "Russia". Кетчуп попал прямо на морду нарисованному медведю, и казалось теперь, будто морда у медведя в крови.
– Попади-ка, Ванечка, лучше в машину, и притащи пивка оттуда, – под общее гоготание скомандовал уважаемый человек Кабан. Ванечка послушно устремился.
* * *
Вскоре пиво внутри Ванечки потребовало выхода. Уже порядком подгулявший Ванечка спорить с пивом не стал и, пошатываясь, отправился в кусты на берегу ручья.
Расстегнув ширинку, Ванечка пустил струю и зажмурился от удовольствия. В этот момент, ломая неприхотливый Ванечкин кайф, откуда-то сзади и снизу послышалось тихое:
– Спа... си...те...
Ванечка резко обернулся. Повинуясь законам физики, за ним последовала и струя. Голос поперхнулся:
– Фу... Кыш... Убе... ри... гад!..
Ванечка наклонился вперёд и попытался сфокусировать зрение. Перед ним на небольшой песчаной отмели лежала толстая жёлтая рыба, которая с каждой секундой желтела всё больше и больше. Рыба злобно смотрела на Ванечку одним глазом и тяжело дышала. Ванечка почему-то застеснялся рыбы и застегнул ширинку.
– И на том спасибо, – недовольно сказала рыба, отплёвываясь.
Ванечка присел. Ноги его не держали.
– Чего сидишь? – сварливо продолжала рыба. – Видишь же, дама в беде. Нет бы помочь, в воду столкнуть. А ты взял и прямо в душу... и в жабры... и на плавники... Я ж теперь воняю вся!
Ванечка схватил первую попавшуюся ветку и начал толкать рыбу к ручью. Брать её руками он побрезговал. В конце концов рыба бултыхнулась в воду, и Ванечка нервно вытер пот со лба.
Вдоволь надышавшись под водой, рыба высунулась снова.
– Ну ты... того, – начала она голосом базарной торговки. – Всё-таки ты меня как бы спас, так что я должна выполнить твоё желание. Давай, мордатенький, загадывай поживее, у меня полировка чешуи через полчаса.
Ванечка напрягся. В голову ничего не приходило. Рыба нервничала, помахивая в воде плавниками. Не выдержав напряжения, Ванечка выпалил:
– Хочу в Советский Союз!
– А пожалуйста, – неожиданно легко согласилась рыба и махнула плавником. Мир вокруг Ванечки начал таять. Последнее, что услышал Ванечка, проваливаясь сквозь время – ядовитый рыбий голос:
– Ты, мордатенький, в следующий раз или на волшебных рыб не ссы, или желания загадывай конкретнее... Чао... Чмо...
* * *
...Ванечка очнулся посреди Красной площади в родной Москве. Её он узнал сразу, несмотря на полное отсутствие рекламы и какую-то непривычную уху тишину. Ванечка интересовался у прохожих, какой сейчас год и где проходит парад в честь Дня Победы. Но прохожие, все одинаково серые, почему-то сторонились Ванечки и отвечать ему не хотели. Какой-то мужчина в неприметном пальто быстрым шагом устремился к телефонной будке. Но Ванечка этого всего не замечал. Он с восторгом смотрел на Мавзолей, на котором рядом со словом "Ленин" было написано ещё одно слово.
– "Сталин", – с чувством глубокого удовлетворения прочитал Ванечка и неожиданно для себя уткнулся лицом в брусчатку. От удара головой об камни Ванечка потерял сознание, и поэтому не видел, как под одобрительное бормотание зевак двое в штатском хватают его безжизненное тело и укладывают в оперативно подъехавший "воронок".
* * *
Ванечка приоткрыл глаза и застонал.
– Очнулся, шпион? – не без интереса спросил сидящий напротив мужчина в форме.
– Я не шпион, – вяло ответил Ванечка и поморщился. Свет от настольной лампы бил ему прямо в глаза. – Я свой. Русский. Из будущего.
– Из будущего? – почти весело спросил мужчина. – Слышишь, лейтенант? Из будущего он!
– Слышу, товарищ майор, слышу, – произнёс, по-рязански окая, кто-то у Ванечки за спиной, и Ванечка тут же сложился пополам от невыносимой боли в печени.
– Рассказывай, падла, – мягко предложил мужчина в форме. – Только не выдумывай ничего. Явки, пароли, цели, объекты...
– Я не шпион! – закричал Ванечка, морщась от набежавших на глаза слёз. - Я из будущего! Из две тысячи шестнадцатого! Я доказать могу!
– Докажи, соколик, докажи, – неожиданно согласился мужчина, делая едва уловимый знак рукой. Ванечка произнёс "У-у-ух!" и опять сложился пополам. Мужчина терпеливо ждал.
– Я всё знаю! – собравшись с силами, затараторил Ванечка. – СССР развалится в 1991 году! И всё станет плохо! Но потом придёт Путин, и мы заберём у этих вонючих хохлов Крым, который им предатель Хрущёв подарил! Вот! Не бейте меня!
В комнате воцарилась тишина. Казалось, застыла даже муха, летавшая над лампой. Потом мужчина в форме очень тихо произнёс:
– Шо ты сказал?
По этому мягкому украинскому "шо" Ванечка понял, что трагически ошибся и бить его не перестанут.
– Лейтенант, – казённым голосом произнёс мужчина в форме. – У вас пять минут на перекур. Выполнять.
– Слушаюсь, товарищ майор, – громко произнёс голос из-за спины, и вскоре хлопнула дверь. Ванечка всхлипнул. Мужчина в форме взял его за руку и аккуратно сломал мизинец. Ванечка завопил.
– Видишь ли, мальчик, – мягко произнёс майор, небрежно ломая Ванечке второй палец, – Ты появляешься на Красной площади без документов, в одежде с царским двуглавым орлом, с власовской лентой на груди, у тебя в кармане фотографическая аппаратура иностранного происхождения, которая, увы, разбилась при падении... Задаешь провокационные вопросы, спрашиваешь про какие-то парады, хотя девятого мая – и это всем известно – парад не проводится... Потом ты оскорбляешь Первого секретаря ЦК КПСС, Героя Советского Союза Хрущёва Эн Эс, и тут же оскорбляешь лично меня. Но Хрущёв, – майор многозначительно поднял брови. – Далеко. А я близко. Сейчас, конечно, пятьдесят шестой, а не тридцать седьмой, но всё же...
Хрустнул третий палец. Ванечка собрал все силы.
– Это не власовская ленточка! Это за победу! За Великую Отечественную! В память! Деды воевали!
Хрусть.
– Какие деды, ты, сука, – тихо сказал майор, наклонившись так низко, что почти дотронулся носом до мокрой от слёз Ванечкиной щеки. – Это гвардейская лента морского флота. Ты что, моряк? А? Нет? Или у тебя медаль за войну есть? Молчишь? И медали нет? А у меня есть. За победу. Только я до Берлина дошёл, три контузии и два ранения имею, вот и дали мне медаль на такой вот ленточке. А ты, пёс, её без всякого права на грудь нацепил. На память? Вот тебе на память!
С треском сломался последний палец. Ванечка пискнул и с удовольствием потерял сознание.
* * *
Следующие дни и месяцы Ванечка помнил плохо. Его долго и скучно били в камере, иногда вывозили на допросы и там тоже били. Ванечка подписывал всё, что ему подсовывали: он признал себя китайским шпионом, власовским диверсантом, агентом белогвардейских недобитков и почему-то эсэром. Он согласился, что был антисоветским провокатором, подтвердил, что получал деньги от империалистической Америки, не отрицал, что изменил социалистической Родине, клеветал на советский строй, на всю коммунистическую партию и лично на товарища Хрущёва Эн Эс.
Под конец Ванечке зачем-то впаяли ещё статью за ведение паразитического образа жизни, потому как Ванечка не смог предоставить паспорт и трудовую книжку, а также девятого мая, в обычный рабочий день, находился не в цеху или колхозе, а на Красной площади, что было засвидетельствовано в протоколе допроса. Один из следователей по секрету сказал Ванечке, что его предлагали обменять на советского разведчика в Китае, но Китай от Ванечки открестился, и теперь Ванечку расстреляют. В этот момент Ванечка сначала обрадовался, что всё закончится, а потом заплакал.
В одно прекрасное утро Ванечку разбудил охранник и будничным голосом сказал:
– Вставай, милок, на расстрел пора.
Ванечка кивнул, доел чёрствый хлеб и пошёл на расстрел. Его вывели во внутренний дворик тюрьмы и завязали глаза. Услышав звуки взводимых затворов, Ванечка заорал то единственное, что не давало ему покоя всё это время:
– Ры-ы-ы-ы-ыбка-а-а-а! Ты-ы су-у-у-ука-а-а-а!..
Залпа он не услышал. Только почувствовал, что падает, падает, и по лицу течёт что-то тёплое и липкое...
* * *
– ...Кабан, ну нахера ты его пивом поливаешь? – услышал он обиженный голос над головой. – Пиво сейчас знаешь сколько стоит? Дай ему по морде, он и очнётся!
– Не вопрос, – услышал Ванечка другой голос и почувствовал сильный удар по лицу. От неожиданности Ванечка резко сел.
– О, Ванёк! – радостно сказал Коля-Колобок. – Ты на солнце перегрелся, и это, рубануло тебя чё-то. Давай, вставай, пива с рыбкой употреби, нормуль всё будет!
Ванечка отчаянно силился понять. Понимание не приходило, и только одна мысль была у него в голове, рвалась наружу через голосовые связки, минуя мозг и душу:
— Наша мать больна! У нее цирроз ног, сифилис рук и дефицит извилин!
— Как ты можешь так говорить?! Это же наша мать!
— Вот результаты анализов, надо срочно что-то делать.
— Не любишь мать — так и скажи! Ты просто плохой сын.
— Я как раз люблю мать. И поэтому говорю: надо срочно ее спасать!
— Ерунда, она в отличной форме.
— Как же, в отличной! Вот результаты: кровь, желчь, реакция Вассермана. Заговаривается, думает, что сейчас 1945 год.
— Больше слушай Васcерманов. Вот я действительно ее люблю. Посмотри, какой ролик я снял про маму, про ее героическую молодость. Класс?
— Класс, да, класс. Но сейчас-то она болеет.
— Вот что ты за человек! Видишь только плохое! Я тебе про то, как она нас растила, какое было сложное время, как она боролась, а ты про какие-то болезни.
— Она очень плохо выглядит.
— Как ты можешь так говорить! Матерей не выбирают. Я считаю ее самой красивой!
— То есть ты предпочитаешь не обращать внимания на болезни?
— Вот заладил: болезни, болезни... У всех болезни. Это все соседки по лавочке клевещут из зависти. Анна Петровна давно точит зубы на ее сумку с колесиками.
— У Анны Петровны «мерседес». Зачем ей мамина сумка с колесиками?!
— Как ты наивен! Или не наивен, а притворяешься? Может, ты хочешь быть в доле, когда соседки сумку на колесиках делить начнут?
— Что ты несешь?! Какая сумка?! При чем здесь вообще я? Я тебе показываю результаты анализов...
— Кто их тебе дал? Анна Петровна?
— Нет, врач.
— А врачу кто дал?
— Врачу никто не дал, он врач, он взял анализы и написал результаты. Почитай, тут ужас.
— А ты думаешь, Анна Петровна ничем не болеет? У нее насморк, между прочим!
— Насморк? Я тебе про цирроз и сифилис, а ты мне — насморк!
— Насморк что, не болезнь?
— Болезнь, конечно, но...
— Вот! Все остальное — демагогия! Болезнь поднимет с колен иммунитет. Болезнь — это новые возможности.
— Если лечить. А ты вместо того, чтобы купить лекарств, всю мамину пенсию потратил на ролик о ее героическом прошлом.
— Зато вся лавочка ей завидовала!
— Чему завидовать? Она уже месяц не выходит из дому. У нее искривление глаз, заворот ушей и перелом мозга. Она может умереть!
— Ну сам посуди, если до сих пор не умерла, значит, справляется. Логично? Цирроз и сифилис — это просто наша семейная традиция.
— Нет, нелогично. Вот Галина Ивановна тут умерла, хотя тоже до этого не умирала. Болела, болела и — умерла.
— Но она не была такой героической женщиной. Это во-первых. Во-вторых, у нее не было таких сыновей, как мы. Особенно я. Ты — не знаю, ты все время про маму гадости говоришь. Я, кстати, не уверен уже, что ты мой брат и ее сын. И не похож даже. На Анну Петровну вот похож... У нас в семье, знаешь ли, принято к матери относиться с уважением, а не вопить на весь двор, что у нее сифилис.
— То есть ты не собираешься ничего делать?
— Я-то как раз делаю, пока ты болтаешь. Вот, смотри, я спою песню. Наша мааать — здоровей всех на свееете! Несоглааасных утопим в клозееете! Наша мааать здоровее всех в мииире, несоглааасных замочим в сортииире! Любишь мать?
