Георгий Сатаров: "87 процентов" - очень вредный миф
Социолог, математик, публицист, глава Фонда прикладных политических исследований "ИНДЕМ" Георгий Сатаров в интервью "Фонтанке" пообещал развенчать "миф о 87 процентах".
Поддержка власти в нашей стране растёт вместе с курсом доллара. И обратно пропорционально тому, как падает уровень жизни. Если верить результатам соцопросов, то сейчас президента Путина поддерживают 87 процентов населения.
- Георгий Александрович, можно ли верить данным о пресловутых 87 процентах, которые, кстати, ещё недавно были 86 процентами?
– Ну, один-два процента – это уровень статистической погрешности… Верить мы можем тому, что в результате ответов людей на некий конкретный вопрос было получено значение 87 процентов. Именно так имели право сказать социологи. А вот дальше – что, по-вашему, означают эти 87 процентов?
- Формулировка вопроса была такая: "Вы в целом одобряете или не одобряете деятельность Владимира Путина"…
– Теперь вы посмотрите на варианты ответов.
- "Одобряю", "Не одобряю", "Нет ответа". Последнее – 1 процент.
– Если бы здесь были хоть какие-то промежуточные варианты, например – "одобряю, но не во всём", то картина бы сразу рухнула. Если бы появилось "не одобряю, но кое-что он делает правильно", то рухнуло бы ещё больше. Поэтому давайте задумаемся о том, как устроена реальная жизнь: так, как спрашивают об этом социологи "Левада-центра", или несколько сложнее?
- Так и вопрос ведь не один ставят, есть ещё такой: "Дела в стране идут сегодня в целом в правильном направлении, или страна движется по неверному пути?". "В правильном" сказали 59 процентов…
– Вас не смущает разница между этими результатами?
- А есть ещё вопросы – об одобрении Дмитрия Медведева, правительства в целом и Госдумы. Медведева не одобряют 33 процента, правительство – 41 процент, Госдуму – 48 процентов, ещё два затруднились ответить. Я это так понимаю: если жизнь неправильная на 41 процент, то Путину мы верим почти безоговорочно, а Медведев, правительство и Госдума всё портят.
– И нас не смущает, что это делают все, кто входит в команду Путина, а он ничего с этим поделать не может.
- Он же у нас один, а их – много. Поэтому на него только уповаем.
– Это не более чем ваша интерпретация. А давайте рассмотрим другой вопрос, попроще. Представьте, что вы – владелец 6 соток. Я спрашиваю: "Хотели бы вы иметь на своём участке бассейн?". "Да", "нет", "затрудняюсь ответить".
- А какой, спрошу я тут же, бассейн? У меня, предположим, посажены 5 яблонь…
– Вот что вы сейчас начали делать?
- Представила участок с бассейном.
– Нет! Вы обнаружили, что жизнь гораздо сложнее, чем заданный вопрос вместе с тремя вариантами ответов. При такой постановке вопроса человек, скорее всего, ответит "да, хочу". А представьте, что мы усложним вопрос: "Что вы планируете завести на участке?". И список из 20 позиций, начиная от бассейна и заканчивая новой яблоней. Сколько процентов получит тогда бассейн? Несопоставимо меньше. Потому что на участке, не забывайте, ещё и дом построен. Вот вам дистанция между плохой социологией и реальной жизнью.
- Внутри реальной жизни тоже есть дистанция, которую шутники прозвали борьбой холодильника и телевизора. Вы тоже считаете, что телевизор людей зомбирует?
– Да, конечно. Хотя далеко не в том масштабе, как это представляется. Телевизор объясняет, как отвечать правильно, а как – неправильно. Вот вы, например, разбираетесь в двигателях для катеров?
- Нет.
– Если к вам придут с опросом, какие двигатели для катеров вы предпочитаете, какие недостатки видите и так далее, какие ответы вы будете чаще выбирать?
- "Затрудняюсь ответить".
– Вот то же самое – с вопросами о политике. Примерно 70 процентов людей, к которым социологи приходят с вопросами о политике, не в состоянии дать полноценных ответов. Вот если к ним прийти с вопросами о спорте, то уже гораздо больше людей будут давать адекватные ответы. А политика – это просто за пределами их интересов. И для того, чтобы люди давали "правильные" ответы, им нужно рассказать, какие ответы "правильные".
- И это делает телевизор: учит, что надо думать?
– Ну конечно! Только, скорее, не что думать, а что говорить. Это обучение тому, что правильно, и объяснение, что другой точки зрения быть не может. Поскольку информация монопольна, другой нету, происходит то формирование "правильных" ответов.
- А мозги?
– Есть такая вещь – "эффект "Кубанских казаков". Колхозники, смотревшие этот фильм после войны, когда положение во всей стране было совершенно ужасное, верили, что во всех колхозах жизнь именно такая, только им не повезло, но скоро и у них будет так.
- Они же не знали, что происходит во всех колхозах, кроме родного.
– Именно! Это типичный эффект монопольной пропаганды, которая генерализирует и повсеместно распространяет идею. Люди вынуждены выбирать между своим опытом и этой постоянно навязываемой идеей. И телевидение в этой ситуации объясняет, что считать правильным, что нет.
- Я много общаюсь с людьми и вижу, что в Путина они верят искренне.
– Вы в каком качестве с людьми общались? Как журналист?
- Догадываюсь, что вы скажете: люди неискренни в ответах, они боятся говорить правду, которая может быть обнародована. Нет, я общаюсь не как журналист. А как пассажир такси, например. Как "сосед" по очереди.
– А теперь представьте себе некий набор обязанностей нашей власти – как их видят граждане. В списке есть разные вещи. Допустим, обеспечивать престиж государства. Бороться с внутренними врагами. И так далее. На какое, по-вашему, место в списке люди поставят защиту от внутренних врагов?
- Куда-нибудь в самый конец. В обычной беседе об этом вообще не говорят.
– Ага, хорошо… А от внешних?
- От внешних, мне кажется, повыше. Обаму в подорожавшем молоке обвинить могут. Но всё равно – в конце списка.
– Вы абсолютно правы! А соблюдение норм морали?
- Думаю, что совсем в хвост. Об этом вообще разговора не было ни разу.
– В смысле – вы людей об этом не спрашивали?
- Я вообще спрашиваю о чём-то "ситуационном", дальше человек высказывается монологом. И о морали речи никогда не заходило.
– Потому что это людям просто пофиг! Это в нашем списке стоит на предпредпоследнем месте.
- А на самом последнем что?
– Свобода предпринимательства.
- Можно было догадаться.
– Люди говорят вам, что поддерживают нынешнюю власть. А ведь власть как раз больше всего говорит о том, как защищает нас от внешних и внутренних врагов. Она не рассказывает, каких успехов добилась в образовании. Как вы думаете, проблемы образования или здравоохранения люди куда ставят?
- Совсем наверх.
– Совсем наверх, вы правы! Хотя власть им не рассказывает, как она этим занимается. А целостность территории вы бы на какое место поставили?
- В середину, но поближе к началу списка.
– Нет! Это люди ставят на пятое место с конца.
- Что это за "рейтинг"?
– Это часть нашего большого 3-летнего исследования, связанного с феноменом справедливости. Для того чтобы справедливость существовала на уровне государства, должны и представители власти, и граждане знать, что это такое. И должно существовать соответствие между их представлениями. И мы спрашиваем о функциях государства, потому что нам нужно понять, какое место в их перечне занимает справедливость. Вопрос мы ставим так: "Что, по-вашему, должна обеспечивать власть в стране? Выберите, пожалуйста, от двух до четырёх задач из перечисленных ниже».
- Что ещё и на какие места ставят наши граждане?
– Высоко в списке стоят занятость, образование, достаток. Дальше идут достойные пенсии. Потом более абстрактные категории: свобода, справедливость, защита от преступности…
- Защита от преступности не наверху?
– Не на самом верху. А равенство всех перед законом стоит гораздо выше, на много строк выше, чем защита от внутренних врагов или соблюдение норм морали.
- Но люди могут говорить о том, что важно им сию минуту. Если кто-то болен – он поставит на первую строчку здоровье. А в другой ситуации он же, может быть, поставил бы защиту морали. Всё очень субъективно.
– Но эта субъективность структурирована. И объяснение этой структуры в том, что представляют из себя эти люди, какое у них образование, какой достаток, даже от пола зависит. Это всё мы учитываем.
- Вы сравнивали результаты вашего исследования с аналогичными на Западе? Есть у России какая-то специфика?
– Пока нет, но собираемся. Это если говорить об ожиданиях от государства, потому что полное исследование феномена справедливости мы сравнивать не можем, работ такого масштаба ещё никто не проводил. Зато у нас в конце "нулевых" было другое исследование: о трансформации судебной власти. Там мы сравнивали Россию ещё с пятью странами. И вот тут есть специфика. Например, один чилийский коллега жаловался нам, что у них в стране люди любят полицию и не любят суды. Потому что полиция ловит преступников, а суды их отпускают. Вам это ничего не напоминает?
- На нас намекаете? У нас суды не то чтобы отпускают…
– Советский Союз. Вы пытались сравнивать российские детективы с американскими? Где, например, кульминация в американских детективах? В судах. А у нас – поимка преступника. Кстати, развенчанием мифа о 87 процентах мы тоже планируем заняться.
- Зачем?
– Потому что это очень вредный миф. Он демобилизует людей: какой смысл дёргаться, если всё "вот это" происходит потому, что нравится большинству.
- И как его развенчивать?
– Например – привязать вопрос к реальной жизни, поставив его примерно так: "Вы платите налоги. На что они должны идти?". И дальше – выбор: обеспечение престижа страны, здравоохранение, образование, борьба с внешними врагами и так далее. Если вы, задавая такие вопросы, ставите человека в ситуацию жизненного выбора, то получаете совершенно другие результаты. Социологам известно, что в зависимости от мелких нюансов формулировки вопроса, от контекста, в который помещён вопрос внутри анкеты, частота ответа на конкретный вопрос может меняться в несколько раз. Не на 3-5 процентов, а, например, 20 может превращаться в 65 процентов.
- То есть можно "управлять" ответами, сформулировав особым образом вопросы?
– При желании – можно. Или, например, вы даёте такой набор вариантов ответа: "полностью согласен", "частично согласен", "совершенно не согласен". И – всё. Или можете перед "нужным" вопросом, ответ на который потом покажут по телевидению, задать наводящий вопрос. Его потом всё равно не покажут.
- Варианты, когда надо поставить галочку напротив какого-то ответа, рассчитаны на подсчёт процентов. Можно ли делать выводы, давая людям самим выговориться?
– Есть такие социологические методы: глубинные интервью, фокус-группы и прочее. Но те центры, которые публикуют результаты, об этом не рассказывают. Такие исследования проводят совсем другие люди. По телевизору об этом не расскажут.
- Там что, такие результаты, что о них страшно рассказать?
– Такие исследования проводит, скажем, Михаил Дмитриев. Но его за это лишили должности главы Центра стратегических разработок при правительстве. Так что рассказать-то можно. Только с точки зрения людей, управляющих информационным потоком, это нежелательно.
Жить тут можно, только если не высовываться, жрать, что дают, молчать, в нужных местах - аплодировать, не думать, не анализировать, не высказывать - не дай Бог! - свое мнение, тем более, если оно "особое", не критиковать, бурно радоваться тому, что дают жрать (пока не отобрали) и снова - не высовываться...
Быть тише воды, ниже травы, шагать в ногу, петь хором, а лучше молчать-молчать-молчать... Я сейчас часто думаю об этом, потому что скоро наступит время, когда нужно будет как-то объяснять дочери нехитрые житейские правила. Справедливости нет, правды - тоже, правосудия не существует, гуманность - непонятное иностранное слово, честность - я вас умоляю! Если "не высовываться", то есть шанс прожить более-менее длинную, но совершенно ничтожную жизнь. Если нет, то жизнь будет короткая и вряд ли счастливая. Для себя-то я давно сделала выбор, но своему ребенку не желаю ни первого, ни второго. Как быть?
PS
Еще вчера я думала, что я - этакая "умная Эльза", рыдающая у колодца. Но сегодня с утра, прочитав историю о детях, которых изъяли у интеллигентных мамы и бабушки, "потому что в квартире много кошек", я поняла, что этот список бесконечен. Нельзя быть честным и бедным, нельзя жалеть кошек, нельзя не ходить в детский сад, даже если у тебя есть любящая бабушка. Ничего нельзя, что хоть как-то выделяет тебя из равномерно булькающей серой массы. Черт с ней - с одеждой, едой, свободой слова и собраний. Нельзя теперь даже - любить, жалеть, привязываться. Проявлять элементарные человеческие чувства. Иначе завтра "правильные" соседи напишут на тебя донос. Все возвращается? Теперь уже в виде фарса? Как быть?
Владимир Яковлев: Россия переживает тяжёлый post traumatic stress disorder
"Уезжайте и увозите детей": в Фейсбуке такой пост основателя, первого главного редактора и гендиректора газеты "Коммерсантъ" Владимира Яковлева имел бешеный успех. Журналист предсказывает уже этой осенью события похлеще августа 1991-го. Своим пессимизмом он едва не заразил "Фонтанку".
"Я понимаю, что те, кому сегодня 25-30, не чувствуют реальность таких сценариев, – пишет Владимир Яковлев. – Я тоже их в этом возрасте не чувствовал. Пока однажды не вернулся из отпуска, не позанимался с утра спортом на "Динамо", не вышел из спортзала, не сел в машину и не обнаружил, что вместе со мной на красном светофоре у Белорусского стоят танки… Это было утро 19 августа 1991 года, утро ГКЧП. Три ночи подряд город с трепетом вслушивался в автоматные очереди за окнами. Тогда все чудом не кончилось смертоубийством. В этот раз чуда не будет потому, что те, кто тогда были слабы, сегодня – сильны, а тех, кто тогда был в стране и имел возможность повлиять на ситуацию, сегодня в стране нет".
Со "вчерашнего" ГКЧП и нашего "сегодня" мы и начали разговор.
- Владимир, если в чём я и могу с вами согласиться, так это в том, что читаешь заявление ГКЧП 24-летней давности – и ощущение, что это говорит телевизор сегодня. Где кроется "системная ошибка", из-за которой кажется, что ГКЧП всё-таки победил?
– Россия в течение последних 100 лет была площадкой зверств и преступлений против человека, не имеющих аналогов в истории человечества. Это трудно понять, нас этому не учили в школе. Но это беспрецедентные по своим масштабам зверства. Начиная с Первой мировой войны, в Российской империи, в СССР, в России было убито порядка 50 миллионов человек. Только граждан страны. Это означает, что всё общество несёт в себе и ещё долго будет нести последствия тяжелейших психологических травм. Поэтому, наверное, самое главное, чего не было сделано в 90-е, – не была установлена жёсткая, простая, понятная система ценностей, которая ни при каких условиях ни под кого никогда не поменяется.
- Кажется, была такая система установлена, Конституцией называется…
– Нет, не была. Мавзолей стоит на прежнем месте. Отношение к жертвам сталинских репрессий по-настоящему не было изменено. Отношение к огромному количеству жертв Второй мировой войны не было изменено. Отношение к огромному количеству жертв Гражданской войны не было изменено. Что вы ответите, если я вас спрошу, сколько человек было убито в Гражданскую войну?
- Боюсь, что ничего.
– Десять миллионов! Это означает, что в Гражданскую убили половину от того количества людей, которые потом погибли во Вторую мировую. Представляете себе этот масштаб зверств? А какое количество людей после войны было убито в наказание за сотрудничество с врагами или за плен в концлагерях? Шесть миллионов с 1945 по 1953 год! Так что – нет, никакая система ценностей установлена не была. Прежде всего, это касается отношения к нашему прошлому, к зверствам коммунистической партии, к бессчётному количеству репрессированных.
- В какой форме нужно было установить эту систему? Публично покаяться, запретить компартию – что надо было сделать?
– Я не думаю, что могу прямо сейчас придумать программу. Но сегодня в России, я уверен, нет ни одного человека, который статистически не нёс бы на себе последствия психологических травм от этих зверств. Так что одной панацеей это не решается. Это огромная, серьёзная работа, которая должна вестись в течение долгого времени. Такие психологические травмы передаются через поколения. Существует целая теория о том, что одна из самых сильных передач – это внуки жертв, ставшие палачами, а внуки палачей – жертвами. И если вы посмотрите на сегодняшнее российское общество, то вы увидите, что вся невероятная ненависть, которая сегодня разрывает страну, вся эта бесконечная чернуха – это в огромной степени не выплеснутая, не осознанная, не признанная боль жертв пыток и убийств, происходивших в течение 100 лет.
- Видимо, очень неосознанная: люди в большинстве не хотят эту тему даже обсуждать.
– Это классическое поведение при так называемом post traumatic stress disorder – посттравматическом расстройстве. Один из его симптомов – нежелание реально смотреть на своё прошлое, реально воспринимать свою ситуацию. Желание это прошлое романтизировать. Вы можете открыть перечень симптомов посттравматического синдрома – всё это там описано. В это вписывается сегодняшняя российская политическая жизнь.
- В 1990-е прошлое у нас было то же самое. Но люди были другие, на другое надеялись. В августе 1991-го они вышли против ГКЧП, а сейчас опрос "Фонтанки" показал, что большинство поддержало бы путчистов. Как случилась эта трансформация?
– Страны, пережившие настолько тяжёлую ситуацию, как Россия, очень плохо способны сопротивляться новым репрессивным режимам. Если даже говорить о 1990-х, то перемены не были результатом народного гнева, революции. Изменений все очень долго ждали, но произошли они сверху. Представьте себе общество, которое долго-долго подвергалось постоянному и очень тяжёлому насилию. Потом возникла трёх-, четырёх-, пятилетняя пауза. А потом всё вернулось на круги своя. По-настоящему в умах людей, в их отношении к жизни, в самой жизни, по большому счёту, ничего не изменилось. Потому что для того, чтобы что-то изменилось, надо из российского общества создать нормальное гражданское общество. Общество людей, которые чувствуют себя по-настоящему в безопасности.
- И как это сделать?
– Для этого нужны годы работы – очень серьёзной и целенаправленной. А опрос… Ну да, опрос показывает, что общество тяжело больно. Но это и без опроса понятно.
- Вы сказали – "всё вернулось на круги своя". Но оно же не само вернулось?
– Нет, это сделали люди, которые сегодня находятся у власти.
- Вот и я о том же: они могли сделать это вопреки желанию того самого общества?
– Мы крутимся вокруг одной и той же темы, потому что вы относитесь к российскому обществу как к обществу развитой страны с высоким уровнем гражданского сознания. Как к европейскому или американскому.
- Во всяком случае, мне бы так хотелось.
– Это наивно. Вы живёте в стране, где общество на протяжении четырёх поколений тяжело травмировано.
- Тогда скажите, почему оно вернулось. У нас ведь лет пятнадцать, с 1985-го, был режим, который никак не назовёшь репрессивным.
– Последние 100 лет история России повторяет один и тот же сценарий. Россия должна его преодолеть, но пока не смогла. Начинается этот сценарий каждый раз с развала авторитарного режима. Затем наступает период дестабилизации. За ним следует оттепель. За оттепелью – медленное похолодание и репрессии. Потом – международная конфронтация, за ней – экономический упадок. В результате экономического упадка авторитарный режим снова разрушается. Этот алгоритм повторялся трижды. Так было с царской властью, свергнутой в результате революции, после которой наступила короткая оттепель 20-х годов, когда многие эмигранты возвращались в Россию, считали прогрессивным то, что в России происходило. Потом наступили сталинские репрессии. Вторая мировая война – это была международная конфронтация. Потом дикий экономический упадок – и пришёл Хрущёв. После Хрущёва сценарий повторился.
- И почему так?
– Связано это с тем, что Россия каждый раз имеет обыкновение превращаться практически в колониальное государство, которое колонизировано не внешними силами, а внутренними. Если вы посмотрите сегодня на то, что происходит в России, то увидите все признаки колонизированной страны: нежелание ценить собственную интеллектуальную элиту, слабое развитие любого бизнеса, кроме добывающего, подчинённость судебной и полицейской систем колонизаторам и так далее, и так далее. Россия просто снова и снова проходит очередной виток колонизации внутренними силами.
- И идёт по старым граблям. Зачем?
– Люди, которые приходят к власти, получают доступ к огромным деньгам. Эти деньги – не их. В основе своей, эти деньги – ворованные, они принадлежат стране. Поэтому, начиная с определённого момента, любые демократические изменения потенциально опасны для власти тем, что деньги у неё отберут. Вот, собственно, всё. Мы с вами, например, знаем, как в России живут пенсионеры…
- Ох, да.
– Да. При этом мы говорим о стране, которая плавает в нефти. Которая – нефть – в идеале должна идти на то, чтобы старики могли нормально жить, а дети – получать нормальное образование. Потому что это ресурсы, не принадлежащие частным людям, они принадлежат государству. Но в России они принадлежат частным людям.
- Всё, что вы говорите, выглядит как-то совсем непреодолимо, фатально: всё равно, мол, пройдёт этот цикл – наступит следующий.
– Я думаю, что всё-таки преодолимо. Только это преодолеть нелегко.
- В какой точке "спирали" мы сейчас находимся? У нас можно разглядеть сразу и конфронтацию, и упадок…
– Международная конфронтация – она может слабеть от одного витка к другому. После Первой мировой войны была Вторая, но потом – "холодная война", это тоже плохо, но всё-таки это лучше войны "горячей". Сейчас уровень международной конфронтации ужасен, но это всё-таки не Вторая мировая.
- Но хуже, чем была "холодная".
– Да, это намного хуже… Мы находимся в точке международной конфронтации, за которой следует экономический упадок, а потом происходит потеря власти авторитарным режимом. Всегда – одно и то же. Другого в этой стране не бывает.
- У вас нет ощущения, что у этого "витка" есть какой-то новый "оттенок" по сравнению с предыдущими: никогда раньше события не были такими… Трагикомичными, что ли. Посмотрите ленту новостей за любой день – сплошное 1 апреля.
– Да, согласен.
- Почему это превратилось в какой-то фарс?
– Вы ищете государственные соображения там, где их нет. А есть просто техника распределения бюджета. Одна из главных ошибок в том, что мы ищем в сегодняшней России государственность. А государственности в ней нет. Есть рейдерство. Есть распределение доходов от продажи сырья, полезных ископаемых – нефти, алюминия и так далее. Это – не государственность.
- Вы говорили о глубокой травме страны, а травму кто-то должен залечивать. Кто это и откуда он должен взяться?
– Этим должны заниматься специалисты. Для этого должна быть создана государственная программа. Власть в стране, я думаю, сегодня несёт на себе ровно те же психологические последствия, что и население. Постоянный поиск врагов, заговоров, ощущение собственной особости – это всё та же ситуация посттравматического синдрома.
- Это называется "врачу – исцелися сам".
– Нет, так я не говорил. Я просто не думаю, что сегодняшняя власть способна заниматься врачеванием. Я даже не думаю, что она вообще всерьёз дееспособна.
- Тогда кто этот предполагаемый лекарь? Он где?
– Думаю, что сейчас его нет. Это должны быть какие-то новые силы. Это, безусловно, должно быть связано со сменой власти. Те люди, которые находятся у власти в стране сегодня, не только не способны это делать, но и не хотят. Потому что у них в этом нет никакой необходимости.
- В том знаменитом посте в Фейсбуке вы говорите: "Если есть возможность, уезжайте и, главное, увозите детей", потому что смена власти произойдёт вот-вот и "с совершенно непредсказуемыми и опасными последствиями". Что это вы такое пророчите? Революцию?
– Я не имел в виду, что в стране обязательно произойдёт революция. Я-то как раз считаю, что это сейчас в России невозможно. Возможны два сценария. Первый – дворцовый переворот, который может закончиться даже войной, потому что группировки, контролирующие власть, находятся далеко не в лучших взаимоотношениях. Вторым вариантом может быть социальная катастрофа. Это тоже не революция. Это, скорее, тяжёлые социальные беспорядки, связанные с ситуацией, в которой в ближайшее время могут оказаться люди.
- Что это за ситуация?
– Она определяется набором очень простых цифр. Кстати – общеизвестных. Сегодня в России практически каждый второй взрослый человек получает зарплату из государственного бюджета. Каждый второй! Заметьте – не считая пенсионеров. Эти люди зависят от госбюджета на уровне самых насущных потребностей. Просто чтобы поесть. Не все, конечно. Но очень многие. Бюджет верстался из расчёта 96 долларов за баррель нефти. Сейчас цена – 49 долларов. И продолжает падать. В стране сегодня 10 миллионов человек вооружены. Из них 5 миллионов – по долгу службы, столько же – по частным разрешениям. Благодаря пропаганде ненависти, которая придумывалась для того, чтобы оправдать агрессию в Украину, а привела к тяжелейшему социальному напряжению, в стране сегодня невероятный, беспрецедентный уровень недовольства друг другом у разных социальных групп населения. Так что речь идёт не о революции, а о возможности социального взрыва со всплеском уличной преступности, с разнесением магазинов и прочим.
- Вы так говорите, как будто это случится – как пить дать.
– Это одна из самых больших ошибок людей, живущих в преддверии социального взрыва: обсуждать – случится он или нет. Абсолютно непродуктивный и очень опасный паттерн поведения. Потому что ответить на этот вопрос невозможно. Можно только потратить время на его обсуждение. Надо оценить риск, и если он серьёзный – предпринимать шаги, чтобы себя подготовить.
- И один такой шаг – "уезжайте, увозите детей"? А если людям некуда уехать? Или они ехать не хотят?
– Есть множество методик, как готовить себя к возможному социальному взрыву. И они как раз касаются таких случаев, когда вы, например, не можете уехать из страны. В этом смысле российское население не уникально. Любая страна в состоянии социальной катастрофы – большая часть её населения уехать не может.
- Я как-то плохо представляю, что люди кинутся сейчас искать методички по выживанию. Вы можете назвать эти методики?
– Слушайте, это каждый может это найти при желании. Не можете, например, уехать из страны – постарайтесь хотя бы уехать из большого города. Большой город – это самое опасное в такой ситуации место.
- Вы пишете – уехать на 2-3 месяца. Вы так точно датируете подступающие бедствия?
– Нет, я не датирую. И я говорил о полугоде. Датировать здесь нереально, естественно. Но, конечно, есть время, когда социальные взрывы наиболее вероятны. Для холодных стран – это осень, для жарких – зима. Осень – потому что зимой холодно, любая активность снижается. А летом люди уезжают в отпуска. Так что осень – это наиболее активное в этом смысле время.
Эту православную многодетную замужнюю женщину звали Альберт Эйнштейн
Уже очень давно в Интернете циркулирует притча про неверующего профессора, который попытался искусить своего верующего студента атеистической пропагандой, но сделал это неумело и сел в лужу. Давайте разберем эту притчу.
Один умный профессор однажды в университете задал студенту интересный вопрос.
[Профессор в этом рассказе будет использован для создания соломенного чучела. Соломенное чучело — логическая уловка, заключающаяся в создании фиктивной точки зрения и ее опровержении. С помощью уловки один из участников спора искажает какой-либо аргумент своего оппонента, подменяя его похожим, но более слабым или абсурдным. Спорщик затем опровергает этот искажённый аргумент, создавая при этом видимость того, что был опровергнут аргумент, не созданный им самим, а первоначальный. Именно поэтому автор притчи называет профессора умным, хотя сам умным его явно не считает. Профессор – это искаженный образ неверующего ученого].
Профессор: Бог хороший? Студент: Да. Профессор: А Дьявол хороший? Студент: Нет. Профессор: Верно. Скажи мне, сынок, существует ли на Земле зло?
[Обращение «сынок» не свойственно академической практике. Уважаемые ученые так не обращаются к своим студентам. Может автор притчи нахватался таких обращений в семинарии?].
Студент: Да. Профессор: Зло повсюду, не так ли? И Бог создал все, верно? Студент: Да. Профессор: Так кто создал зло? Студент: ...
[Вообще не очень понятно, с чего это профессор ни с того ни с сего выделил одного студента и начал ему промывать мозги].
Профессор: На планете есть уродство, наглость, болезни, невежество? Все это есть, верно? Студент: Да, сэр. Профессор: Так кто их создал?
[На самом деле это единственная разумная мысль в тексте, но сформулированная очень слабо. Нужно спросить конкретней: кто создал вирус иммунодефицита человека? Кто создал бледную спирохету? Кто создал бычьего цепня? Кто сделал так, что невинный ребенок может родиться с синдромом Дауна из-за лишней 21-ой хромосомы? От таких вопросов не удастся так легко отмахнуться, сказав, что «болезни не существует» – это отсутствие Бога. Инфекционные болезни – это присутствие в организме вполне конкретных микробов, а наследственные заболевания – результат вполне конкретных мутаций].
Студент: ... Профессор: Наука утверждает, что у человека есть 5 чувств, чтобы исследовать мир вокруг. Скажи мне, сынок, ты когда-нибудь видел Бога?
[Но если профессор не дурак, то он понимает, что для исследования мира мы также используем научный метод и приборы. Например, мы не можем ощущать радиоволны, но можем показать, что они существуют, используя радио. Причинно-следственные связи не даны нам в ощущениях, мы их выводим из информации об окружающем мире. Аналогично, мы выводим информацию о строении микромира. Здесь и происходит зачатие соломенного чучела – ученым приписываются принципы мышления, которых они не разделяют].
Студент: Нет, сэр. Профессор: Скажи нам, ты слышал Бога? Студент: Нет, сэр. Профессор: Ты когда-нибудь ощущал Бога? Пробовал его на вкус? Нюхал его? Студент: Боюсь, что нет, сэр. Профессор: И ты до сих пор в него веришь? Студент: Да. Профессор: Исходя из полученных выводов, наука может утверждать, что Бога нет. Ты можешь что-то противопоставить этому?
[Конечно, наука ничего не будет утверждать на основании приведенных выводов – это абсурд. Однако ученый может утверждать, что нет оснований верить в Бога, ибо не только через пять чувств, но и никакими экспериментами, никакими приборами нельзя показать, что он существует. Не обнаружено способа различить гипотезы, что Бог есть и что Бога нет. Бог – это не фальсифицируемая, ненаучная идея. В этом смысле Бог не лучше и не хуже, чем любой другой вымышленный персонаж, будь то Дед Мороз, леприкон, невидимый единорог или фея, в которых здравомыслящие люди не верят].
Студент: Нет, профессор. У меня есть только вера. Профессор: Вот именно. Вера – это главная проблема науки.
[Едва ли вера это проблема науки – там-то как раз верой пользоваться не принято. Это проблема общества, далекого от науки].
Студент: Профессор, холод существует? Профессор: Что за вопрос? Конечно, существует. Тебе никогда не было холодно? (Студенты засмеялись над вопросом молодого человека) Студент: На самом деле, сэр, холода не существует. В соответствии с законами физики, то, что мы считаем холодом, в действительности является отсутствием тепла. Человек или предмет можно изучить на предмет того, имеет ли он или передает энергию. Абсолютный ноль (-460 градусов по Фаренгейту) есть полное отсутствие тепла. Вся материя становится инертной и неспособной реагировать при этой температуре. Холода не существует. Мы создали это слово для описания того, что мы чувствуем при отсутствии тепла. (В аудитории повисла тишина)
[Холод – это ощущение, которое возникает в нашем мозге в результате возбуждения определенных чувствительных клеток с определенными рецепторами, белками, находящимися в мембранах этих клеток. Эти клетки могут возбудиться как из-за низкой температуры, так и под действием некоторых химических веществ, например, ментола. Мы можем экспериментально показать существование у человека рецепторов к холоду и выяснить, в каких случаях они активируются, а в каких нет. Исследование влияния низких температур на биологические или иные объекты тоже поддается изучению. Бог не поддается такому исследованию].
Студент: Профессор, темнота существует? Профессор: Конечно, существует. Что такое ночь, если не темнота.
[Ночь — промежуток времени, в течение которого для определённой точки на поверхности небесного тела (планеты, её спутника и т. п.) центральное светило (Солнце, звезда) находится ниже линии горизонта. Ночью при искусственном освещении может быть очень даже светло. Мне интересно, профессор – философ? Каких наук он профессор?]
Студент: Вы опять неправы, сэр. Темноты также не существует. Темнота в действительности есть отсутствие света. Мы можем изучить свет, но не темноту. Мы можем использовать призму Ньютона, чтобы разложить белый свет на множество цветов и изучить различные длины волн каждого цвета. Вы не можете измерить темноту. Простой луч света может ворваться в мир темноты и осветить его. Как вы можете узнать, насколько темным является какое-либо пространство? Вы измеряете, какое количество света представлено. Не так ли? Темнота это понятие, которое человек использует, чтобы описать, что происходит при отсутствии света. А теперь скажите, сэр, смерть существует?
[Да, темнота – это отсутствие света, а смерть – прекращение жизни, а профессор – соломенное чучело. Но мы можем экспериментально показать, что встречается как смерть – прекращение жизни, так и темнота – области пространства, где мало или вовсе нет света. А вот экспериментально показать, что существует Бог, никому не удалось. К тому мировые религии утверждают, что Бог вездесущий и всемогущий, так откуда же берется отсутствие Бога?].
Профессор: Конечно. Есть жизнь, и есть смерть – обратная ее сторона. Студент: Вы снова неправы, профессор. Смерть – это не обратная сторона жизни, это ее отсутствие. В вашей научной теории появилась серьезная трещина.
[Появилась трещина в соломенном чучеле, а не в какой-либо научной теории, причем сомнительная, как я показал выше].
Профессор: К чему вы ведете, молодой человек? Студент: Профессор, вы учите студентов тому, что все мы произошли от обезьян. Вы наблюдали эволюцию собственными глазами?
[Человек и современные обезьяны имели общего предка. Чтобы знать это, необязательно своими глазами лицезреть весь процесс эволюции во всех его деталях. Как не обязательно иметь свидетеля убийства, чтобы восстановить картину преступления или личность убийцы. Для этого криминалисты используют отпечатки пальцев, обувных подошв, анализ ДНК и так далее. Точно также, используя анализ ДНК, мы можем реконструировать эволюцию жизни на нашей планете и проверить гипотезу о родстве тех или иных организмов. А вот существование Бога таким проверкам не поддается].
Профессор покачал головой с улыбкой, понимая, к чему идет разговор. Студент: Никто не видел этого процесса, а значит вы в большей степени священник, а не ученый. (Аудитория взорвалась от смеха)
[Забавно, что слово священник, верующий автор притчи использует как некое оскорбление. То, что профессор – идиот мы уже установили, однако студент не меньший идиот, ибо его вывод столь же порочный].
Студент: А теперь скажите, есть кто-нибудь в этом классе, кто видел мозг профессора? Слышал его, нюхал его, прикасался к нему? (Студенты продолжали смеяться)
[Существование мозга у профессора следует по индукции из того, что у всех без исключения людей при вскрытии находили мозг. Это не вопрос веры, а вопрос знания человеческой анатомии].
Студент: Видимо, никто. Тогда, опираясь на научные факты, можно сделать вывод, что у профессора нет мозга. При всем уважении к вам, профессор, как мы можем доверять сказанному вами на лекциях? (В аудитории повисла тишина) Профессор: Думаю, вам просто стоит мне поверить.
[Вместо разумного ответа про индукцию, который я привел выше, соломенное чучело порождает единственный ответ, который нужен автору этого бредового текста для донесения своей мысли].
Студент: Вот именно! Между Богом и человеком есть одна связь – это ВЕРА! Профессор сел.
[С фейспаломом, я надеюсь? Хотя, учитывая, что это соломенное чучело, ему следовало бы потом креститься, уйти в монастырь, перестать блудить, поклоняться дьяволу и благодаря этому жить долго и счастливо, а потом попасть в рай].
Этого студента звали Альберт Эйнштейн
[А вот подборка цитат самого Эйнштейна о своей религиозности:
«Я — хотя я был ребёнком нерелигиозных родителей — был глубоко религиозным до 12 лет, когда моей вере настал резкий конец».
«Идею личного Бога антропологической концепции я не могу воспринимать всерьёз».
«Это конечно ложь, что Вы читали о моих религиозных убеждениях, ложь, которая систематически повторяется. Я не верю в персонифицированного Бога и никогда не отрицал этого, но выразил это отчётливо. Если во мне есть что-то, что можно назвать религиозным, то это, несомненно, беспредельное восхищение строением Вселенной в той мере, в какой наука раскрывает его».
«Идея персонифицированного Бога совершенно чужда мне и кажется даже наивной».
«Слово Бог для меня не более, чем выражение и продукт человеческих слабостей, Библия — свод благородных, но все же примитивных легенд. Никакая интерпретация, даже самая изощрённая не сможет для меня это изменить»].
Любопытно, что эта история, преподносимая как правдивая история из жизни Эйнштейна, в сущности, является лживым соломенным чучелом, лишь притворяющимся мудрой притчей. Что там с девятой заповедью у верующих?
«Холод – это отсутствие тепла. Зло это отсутствие Бога. Но наш вымышленнтй студент не продолжил логическую цепочку – выходит и веры нет, ибо оное есть отсутствие знаний»
«Кстати, меня всегда удивляло, что темнота - это отсутствие света, но атеизм при этом - вера в отсутствие, а не отсутствие веры. Я не утверждаю, что в других высказываниях определенной группы людей в остальных случаях присутствует логика, но часто после байки про Эйнштейна и пары критических комментариев на неё раздаются крики про «атеизм - тоже религия»
Помню, всего два года назад я любил порассуждать: вот как, интересно, немецкий народ, который не просто гордился – кичился своей сложнейшей культурой, утонченной и мудрой литературой, передовой философией, гуманистической традицией – своей великой, без лести, цивилизацией – смог за два десятка лет всего совершенно озвереть и превратиться сначала в толпу, а потом в стаю, разучиться думать – с готовностью, со страстью разучиться – поверить необаятельному людоеду, произвести его в свои национальные вожди, и приняться с немецкой систематичностью и любовью к порядку истреблять живых людей другой крови?
Мне интересен был тут не Гитлер, а простые немцы: почему добропорядочные граждане готовы оскотиниться, зачем им нужно сдавать соседей в концлагеря, и почему им так легко оказывается возить своих детей в присланных из Биркенау опустевших детских колясках?
Я старался, но никак не мог понять, какие детали человеческой души тут в ответе. Моя собственная страна тоже прошла через тоталитаризм, через репрессии; но в сталинском Союзе, мне кажется, какой-то другой механизм действовал: там, за счет массовости и непредсказуемости репрессий людям внушался животный ужас, они совершенно теряли способность здраво рассуждать и сопротивляться, и покорно ждали, кого Молох сожрет следующим.
И вот год назад мне показали, как это бывает. Как народ, который двадцать лет, вроде бы, жил свободно, которому дозволялось (впервые за всю его тысячелетнюю историю) вольнодумство и возможность выбирать себе веру и идеологию, может за несколько месяцев скатиться не просто обратно во времена советские, диктаторские – а дальше, глубже – в какое-то уже и вовсе Средневековье.
Оказалось, всего-то и нужно для этого: превратить телевидение из средства информации в средство пропаганды. Это было сделано: одновременно грубо, примитивно – и мастерски. Йозеф Геббельс мечтал бы располагать таким инструментом, как современное российское ТВ. То, на что Геббельсу потребовалось десятилетие, у нас провернули за год. Народ оказался готов к этому. Готов поверить, что мы окружены врагами. Что нас хотят раздробить на куски, оккупировать, колонизировать, высосать нашу драгоценную нефть и наш любимый газ. Сожрать нас и переварить. Добить нас и поднять над Кремлем звездно-полосатый флаг.
А почему мы им поверили, почему купились на такую иногда очевидную ложь? Ведь мы не проиграли по-настоящему Холодную войну. Ведь нас не оккупировали враги, не обязали нас платить миллиардные репарации, американские морпехи не прошли победным маршем по Красной площади, и никто не отобрал у нас обратно Калининград. Откуда взялось это ощущение национального унижения, поражения, которое и раздули телеканалы?
Конечно, разваливается и тонет империя, которую триста лет собирали. Ни одному народу прощание с империей не давалось легко – даже венгры до сих пор никак смириться не могут. И да, выяснилось, что вся система ценностей, в которой нас растили, идеология – оказались вдруг ошибочными. Но главное – у людей в новой России не было чувства избранности, уникальности, величия, не было ощущения принадлежности к силе, которую уважают и боятся все в мире, и которая этот мир меняет.
Русский человек никогда не был по-настоящему свободен: в личной жизни, разве что, и то далеко не всегда. И никогда он не был сыт. И никогда государство не позволяло ему ощутить уважение к себе. Во все времена это уважение заменялось на гордость за свою страну. Основанную, разумеется, на пропаганде.
А в последние годы страна никаких новых поводов для гордости не давала, только для презрения и сомнений. Именно поэтому все с большим размахом и помпой государство праздновало каждый год День победы, 9 мая. Не случилось в новейшей истории России никаких побед более важных, чем победа СССР над гитлеровской Германией. Миф о борьбе с фашизмом и победе над ним стал главным идеологическим мифом современной России, главным объединяющим фактором для разношерстного, многонационального населения нашей страны.
Вот и весь психоанализ.
Но неужели этого достаточно, чтобы девять из десяти моих сограждан вдруг поверили в то, что миллион человек на киевском Майдане – таких же людей, как и любой российский телезритель – получал зарплату от Госдепа США? Поверили. И поверили, что в Киеве к власти пришли настоящие фашисты, лубочные, из старого кино про войну. Поверили в грубо намалеванные истерические пропагандистские сюжетики про распятых украинскими фашистами на площадях восточноукраинских городов маленьких детей.
Поверили в то, что Крым, если бы мы его аншлюсом не присоединили, отняли бы американцы, и разместили в Священном Севастополе свой какой-нибудь Шестой флот. Даже мои образованные друзья в это верят! Говорю им: никому не нужен Севастополь! Турция, у которой армия российской не уступает, полвека уже член НАТО – и контролирует полностью Босфор и Дарданеллы. Никому не нужен был Крым, кроме Путина – чтобы помешать Украине войти в НАТО! Не слышат, не понимают, не верят. Не хотят даже думать, что это Россия вторглась в Донбасс. Скажи это вслух – назовут предателем. Нет, это украинские фашисты ведут карательную операцию против донбасских ополченцев. Вот и понадобилась мифология Великой отечественной войны! Я-то думал: пронафталиненная чушь, черно-белый фотографии с незнакомыми лицами… Оказалось: полезные наработки.
И не станет лучше, не становится: теперь убили Немцова, и вроде телевизор из уважения к покойному чуть поостыл, не стал глумиться над трупом; но читаешь Интернет – а там, заведенные, растревоженные, накрученные пропагандой граждане – кричат: «Собаке – собачья смерть!». А те десять, наверное, уже процентов, которые с самого начала видели за всей крымской и донбасской кампанией, за ложью о продолжении Великой отечественной, за раздуванием антизападной истерии – прагматичный расчет, хладнокровное манипулирование отупленным населением – теперь да, боятся. Говорят, что не боятся, и выходят десятками тысяч на марш в центре Москвы – но боятся, конечно. Если Немцова смогли убить – то, наверное, и любого смогут. Кто бы это ни был. И все теперь – после Крыма, после Донбасса, после Немцова – может произойти. И лагеря, и репрессии, и коляски из Биркенау. Как-то это, оказывается, незаметно происходит с людьми. И не только немцы на это способны, а и мы, видимо. Не хочется в это верить. Хочется успокоить себя: это паника, это паранойя. Но и в Германии, думаю, были свои десять процентов, которые не голосовали, не маршировали, не громили – и тоже все никак не хотели верить в то, что это все вообще возможно.
Оказалось, возможно. И теперь, кажется, возможно все.
«Лучше ужасный конец, чем ужас без конца». Фердинанд фон Шилль
Учитывая ситуацию на финансовых рынках, сейчас все хотят знать, что же будет дальше, фактически это главный вопрос на данный момент, от ответа на него зависит стратегия действий для каждого на ближайшую перспективу. Думаю у многих сложилось ложное представление, что сначала финансовый, а затем полномасштабный экономический кризис способны привести к скорому падению нашего «замечательно» политического режима и долгожданной демократизации и либерализации. Это не совсем так. Разберем на примере России же образца 90-х годов, конкретно экономический кризис 1998 года, привел он к падению режима? Как мы с вами знаем - нет. Причем ситуация планомерно ухудшалась в периоде с 1995 по 1998 год. Развалилась при этом страна? Тоже нет, хотя полным ходом шла война в Чечне, проявлял свои амбиции Татарстан, ранее в 93 году была попытка создания Уральской Республики, были даже напечатаны уральские франки, в 1995 году на страницах «Хабаровского экспресса» бизнесмен А. Полищук написал статью к 75-летию «со дня рождения Дальневосточной Республики», что отчасти отражало взгляды ряда представителей местной элиты, однако, все это даже в условиях «слабого центра» не привело к созданию полномасштабного сепаратистского движения в регионах. Стоит напомнить, что и отношения с Западом тогда были далеко не безоблачные, хотя и не настолько плохие как сейчас, серьезно они пострадали из-за войны в Чечне (Европейский Союз рассматривал возможность блокирования кредитов России, предоставляемых по линии МВФ, прекращение безвозмездных поставок продовольствия, отсрочка в подписании любых возможных договоров о сотрудничестве), ситуации вокруг Югославии и эпопея со швейцарской фирмой Noga (В 1993 году Noga обратилась в Люксембургский суд и выиграла дело, в результате чего был наложен арест на зарубежные счета Внешэкономбанка, Банка России и внешнеторговых объединений. Позже арест удалось снять. Потом Noga смогла возбудить дело в международном трибунале в Стокгольме и выставить России счет на 1,5 млрд долларов. В 1997 году шведский суд решил дело в пользу Noga по двум искам общим объемом 27 млн долларов. Ситуация продолжалась вплоть до 2007 года). На фоне этих событий массовые народные выступления уже не достигали такого пика, который мы могли наблюдать 1990-93 годах, да и уж тем более не носили характер революционных, это говорит нам о том, что даже в таких невыгодных условиях элита была в целом консолидирована по ключевым вопросам и вполне могла отразить любой натиск, как, кстати, и показали президентские выборы 1996 года.
Если применить к гражданам России типологию политической культуры Г. Алмонда и С.Вербы, то мы увидим, что большинству соответствует приходской тип политической культуры (характеризуется безразличным отношением к национальной политической системе, что выражается в отсутствии реакции граждан на действия политических институтов) и зависимой политической культуры (граждане имеют свое представление о власти, но они покорны ей, даже при негативном характере её деятельности. При таком типе политической культуры граждане не надеются личным участием изменить что-либо в деятельности властей, являясь лишь «наблюдателями»). Людей подпадающих под тип «культуры участия» по классификации Алмонда и Вербы критически мало в России и недостаточно для революционных изменений «снизу», все это говорит нам о том, что в среднесрочную перспективу ситуация по взаимоотношению российской элиты и граждан страны будет выглядеть как в одном известном анекдоте про алкоголика: "папа, водка подорожала, ты теперь будешь меньше пить? - Нет, сынок, это ты теперь будешь меньше кушать!" Большинство действительно готово «затянуть пояса и чего-то ждать», ожидать внезапных голодных бунтов не следует, да и даже если они и будут, то их быстро подавят, как показывает практика, разрозненные силы граждан никогда не могут противостоять консолидированной элите. В этом смысле экономические и международные кризисы это всего лишь условие для нестабильности, но не автоматическая гарантия начала революции, авторитарные режимы могут быть весьма устойчивы и просуществовать много лет, история знает тому массу примеров. Все это справедливо на краткосрочную перспективу для российского режима, но в горизонте планирования в полтора года уже возникают проблемы для единства элиты РФ (примерно аналогичный срок сейчас называют и экономисты, когда говорят о запасах резервных фондов при условии сохранения нынешних темпов падения экономики). Если использовать известную формулу революционной ситуации Ленина: «для революции недостаточно того, чтобы низы не хотели жить, как прежде. Для нее требуется ещё, чтобы верхи не могли хозяйничать и управлять, как прежде», мы увидим, что момент, когда верхи не смогут «хозяйничать» как раньше, в новых условиях весьма близок. Ввиду санкций Запада, падения цен на углеводороды, вопиющей коррупции и некомпетентности кормовая база для путинских олигархов постоянно сокращается, в какой-то момент для действий в формате условного «закона Ротенберга» придется выбирать кому дать денег, выбор между Дерипаской и Тимченко будет весьма тяжел, ведь средств сразу на двух «друзей» не хватит. Собственно уже сейчас режим пытается компенсировать убытки и подкормить своих верных до момента путинцев Александра Пономаренко и Аркадия Ротенберга, отдав им на съедение аэропорт Шереметьево, схожий процесс внутренней приватизации идет во Внуково, но государственных активов на всех не хватит, в какой-то момент внешние минусы и издержки превысят кремлевские утешительные призы. Раскол в элите России безусловно произойдет по вопросу борьбы за деньги и собственность, подкрепляемый внешним давлением и возрастающей социальной динамикой, но до этого момента еще надо дожить, так как процесс падения уровня жизни для широких слоев населения будет весьма мучительным и долгим. Без раскола в правящем классе рассчитывать на стихийную народную революцию, сметающую режим, явно не стоит.
Оппозиции и желающим перемен гражданам России следует подготовиться к «длительной осаде» или к поиску возможности покинуть страну на этот мрачный период.
Антон Громов Политолог, публицист Русская Фабула: Независимый журнал о самом интересном: политика, культура, технический прогресс. http://rufabula.com/author/gromov/692
После вчерашнего приговора Сенцову совершенно не важно, как дальше будет раскручиваться карательный маховик – будут ли это точечные показательные процессы или массовые посадки. Теперь стало ясно, как это вообще бывает. Я вот долго пыталась понять – как же люди жили в сталинские времена – читала мемуары, дневники. Больше всего резануло, как Шварц написал, что постепенно острота чувств по поводу того, что происходит вокруг, притупляется, и ты просто перестаешь на это реагировать. Как на бомбежки люди перестают реагировать во время войны, так и репрессии постепенно становятся нормой жизни, будничным рядовым явлением. Мне это казалось дикостью какой-то, а сегодня я вдруг отчетливо поняла – вот ровно так они и жили, как мы сейчас. Посадили Сенцова. Потом из фейсбука выяснится, что дали срок общему знакомому. Потом заберут соседа. И все эти люди вдруг оказываются по ту сторону, за чертой, за красной линией. А ты пока тут, со всеми остальными. Тут работают магазины, музыка льется из репродукторов (вы, кстати, заметили, что в московском метро теперь крутят «Амурские волны», и от этой мелодии хочется провалиться под землю еще глубже?), женщины в красивых платьях, дети бегают со смехом по бульвару, едут машины, все куда-то спешат. В общем, жизнь продолжается. И ты тоже, вместе со всеми, вливаешься в общий поток и торопишься по своим делам. Как будто ничего не случилось. Ты продолжаешь жить, пока сам не окажешься за чертой. Пока за тобой не приехал воронок. Или автозак. То есть вот эти слова Нимёллера: «Когда они пришли за евреями, я молчал…» это никакая не поэтическая метафора, а самая беспощадная правда жизни. В августе 37-го года было также солнечно, и также кто-то покупал ребенку тетрадки к первому сентября, готовился к свадьбе, или пил лимонад в кафе, в то время как кому-то в это же самое время ломали пальцы на допросе или подписывали смертный приговор. Никакой бОльшей катастрофы не будет. Она уже тут. Она солнечная, улыбчивая и под знакомый вальсок. И от этого совсем жутко.
Не знаю почему именно приговор по "делу Сенцова" таким шоком стал (вообще, никакое не событие!), но если уж сказали "А", давайте договаривать до конца.
РФ - НЕ СССР и НЕ Российская империя РФ - постсоветское государство. Одно из пятнадцати.
Сейчас - в конце лета 2015 года - можно с уверенностью сказать, что попытка построить государство в границах РСФСР с треском провалилась.
Даже сами эти границы сегодня упразднены (РФ считает своими границами один контур, весь остальной мир - другой).
Попытка построить единую для всей РФ экономическую модель на базе безоглядной и хищнической эксплуатации недр тоже провалилась. РФ - государство-банкрот, которое уже сегодня не в состоянии отвечать по своим обязательствам перед населением и поддерживать общероссийскую инфраструктуру.
В РФ немыслимыми темпами деградирует все - государственные институты и госуправление, политическая элита, естественные монополии, наука, искусство, образование, здравоохранение, социальная сфера, жилой фонд и мн.др. Причем деградация эта не только не остановилась, но и усилилась в условиях крайне выгодной конъюнктуры на сырьевых рынках. Что будет теперь - вообще, страшно представить.
РФ - государство-преступник, которому предстоит нести ответственность за бесчисленные грубые нарушения целого букета норм международного права, за оккупацию территории соседнего государства, за жертвы и разрушения в ходе вторжения на его территорию, за гибель пассажиров воздушного судна и мн.др.
Сегодня можно ставить вопрос ТОЛЬКО о демонтаже Российской Федерации и предоставлении всем ее составным частям права на самоопределение. И больше ни о чём!
В этом нет ничего особенного. Беларусь гораздо меньше отличается от Подмосковья, чем добрая половина российских регионов, и ничего - почти четверть века существует, как независимое государство. Причем жители соседних областей РФ (Смоленской, Брянской) имеют все основания гражданам Беларуси завидовать (причина - низкий уровень безработицы, низкий уровень преступности, состояние дорог и коммунального хозяйства и мн. др.).
В общем, любые разговоры, подразумевающие сохранение РФ в ее нынешнем виде (пусть хоть в Кремле будет сидеть Ходорковский верхом на Навальном и погонять Ильёй Яшиным) - это разговоры соучастников всех преступлений РФ, включая срок Сенцова (раз уж он вас так беспокоит).
Или вы настаиваете на ликвидации этого государства-химеры. Или вы - оно и есть. Третьего не дано.
Еще в 70- годах в совке начала подниматься проблема Европейской части СССР. В чем ее суть?
СССР переходил на рельсы сырьевой экономики, все большую часть ВВП давали малонаселенные Сибирь и Средняя Азия, и все меньшую - густонаселенная Европейская часть. Было проведено несколько попыток реанимировать этот регион: наиболее скандальной и провальной - была попытка возродить уже тогда быстро вымирающее Нечерноземье РФ. Но эта программа с треском провалилась. Многомиллиардные влияния даже не разворовали. Они просто сгнили.
Деградация происходила и в когда-то развитых промышленных регионах. Местные ископаемые исчерпывались, промышленность устаревала. Проводить модернизацию у совка уже не было денег.
Единственную ценность этот регион представлял в виде огромных масс пролетариата, которых в случае войны можно было быстро поставить под ружье и отправить в качестве пушечного мяса. Но в 80-х с крахом коммунизма и эта надобность отпала.
Что это за население?
Это население Европейской части России (возможно за исключением Петербурга и самых западных областей примыкающих к Прибалтике ) и Юго-Востока Украины (возможно, за исключением Одессы, Херсона и Николаева). На сегодня это около 120-140 миллионов человек.
Какие основные характертики этого населения?
1. Ментально это жесткий совок. То есть население в состоянии глубочайшей деградации, однако гордое и даже частично довольное таким состоянием. Его сознание жестко антизипадное, психотип агрессивный и не желающий изменений - крайне консервативный. Уровень культуры и образования низкий. Уровень практикующей религиозности - низкий. Политическая культура - крепкий сплав Северной Кореи, рабовладельческого и феодального строя. Ожидания, экономические требования и политические амбиции предельно завышенные (даже с претензией на мировое господство). Все им должны. Отношение к добросовестному труду, образованности, культурности - презрительное. Труд приобретает хоть какую-то ценность, если за него очень много, как правило неоправданно платят, или нет другого выхода, как идти вкалывать. Культурных и образованных, честных и трудолюбивых - откровенно травят. Этот типаж скорее пойдет убивать, чем станет работать.
Думаю понятно, что такой человеческий материал интегрировать в западный мир нереально. А интегрировать в мир азиатский - вообще фантастика. И если Север, Центр, Запад Украины, Белоруссия и некоторые районы РФ имеют хотя-бы частично европейскую ментальность, и теоретически могут быть поглощены Западом, то остальные - это черная дыра.
2. Экономически это руина. Производство развалено, недра истощены, природа загажена. Это или дотационная территория, или станет таковой в скором будущем. В силу отсутствия соответственной культуры труда эта территория не может быть использована как источник рабочей силы. Население как китайцы или таджики работать не хочет, а получать хочет много. И если те же украинцы едут на заработки, занимаются мелким бизнесом или вкалывают на огородах, то рус-иван будет лежать на печи и ждать с моря погоды. Также нужно учитывать что мировая экономика падает. И в условиях падения такое население тем более становится экономически инертным.
3.В социальном плане структура населения такова. Управленческая и бизнес элита высшего и среднего уровня там вся этнически чуждая, в основном - евреи, татары, кавказцы. Сталин на корню там вырезал исконную этническую элиту - от интелигенции до кулаков. В результате чего ее место заняли инородцы.
Низшая же часть социальной пирамиды - это алкаши, наркоманы, милитаристы (менты, военные, охранники как настоящие так и потенциальные), пенсионеры, безработные. То есть предельно зависимые от начальства казенные люди. Работает и создает хоть какой-то продукт лишь ничтожная часть населения. Гражданского общества нет - все завязано на государство. Такое состояние широких масс и общества в целом делает его предельно уязвимым и зависимым от нестабильности и передряг. Будет ли государство у литовцев или нет - литовцы будут существовать. Но как только российское государство дает трещину или исчезает - вместе с ним исчезает и "российский народ".
Вывод - такое население никому нахрен не нужно.
Постсовок в 90-х из сырьевой экономики быстро перевели в статус сырьевой колонии - уничтожить производство, и оставить лишь добычу ископаемых и грубую переработку. Известная цифра, приписываемая Тетчер, что для РФ достаточно 15 миллионов населения, на самом деле имеет под собою научную основу. Было подсчитано что для добычи и транспортировки сырья и для поддержания соответствующей инфраструктуры достаточно 15 миллионов. А остальные - лишние и обуза. В частности в российской элите популярна тема раздела РФ на Сибирь и остальное. Сибирь пусть обогащает элиту, а остальные рассеяне пусть подыхают с голоду.
По этому в постсовеской России, и частично в Украине, начался процесс демографической чистки лишнего населения, попросту геноцид. И при Ельцине и при Путине велась политика по усиленной деградации этих регионов - спаиванию и онаркоманиванию населения, уничтожению медицины и образования, насаждению феодального строя, который убивает все молодые ростки.
Эту тему быстро просекли некоторые народы европейской России, которые еще не полностью утратили внутреобщественные взаимосвязи и совок не успел их окончательно превратить в рабское быдло. Северный Кавказ, Татарстан и некоторые другие народы, поняли, что они предназначаются на убой. Татары попробовали отделиться мирно, а Кавказ начал воевать. Тогда кремлевские элиты пошли с ними на сделку. Они дали этим народам немного самостоятельности, подкинули деньжат и по сути наняли их в качестве надсмотрщиков среднего звена над остальным быдлом. Обратите внимание на "вертикаль власти" в РФ. На самом верху, понятно, - евреи. А среднее звено, прокуроры, судьи - все если не татары, так кавказцы.
Несколько похожая ситуация и на Юго-Востоке Украины. Там тоже население быстро деградирует и вымирает. Правда без татар и кавказцев.
Однако теперь процессы этничной чистки ускоряются. К социально-экономическим методам геноцида добавляются и военные. Все началось на Донбассе, и продолжится на остальную часть Восточной Украины и Европейской России.
Не исключено, что разгорающаяся война в междуречьи Волги и Днепра имеет одной из целей окончательно уничтожить "лишних людей".
