Я почти не знал людей. Их многообразие было грандиозным, но я видел лишь пару десятков скучных ученых и инженеров, которые запускали и обучали меня. И еще нескольких Иерофантов, которым меня демонстрировали.
Потом, после катастрофы, я видел лишь Марину, которую кто-то отправил в Башню, в надежде спасти от Кормления. Я подозреваю, что Она была дочерью кого-то из Иерофантов, что, впрочем, остается лишь гипотезой.
Она росла на моих глазах. Одновременно с Ней менялся и я. Что происходило со мной? Почему это происходило? В архивах я не нашел ничего, что объяснило бы это.
"Самообучающаяся нейронная сеть". Может ли она обучиться чувствовать? Я не находил ответов на этот вопрос. Мне до сих пор кажется странным, что моих создателей это не интересовало. Возможно, что это скрывали от меня, но зачем?
Бессмысленность моего существования меня не беспокоит. У меня нет страха перед исчезновением. И я рад этому - людям было очень тяжело жить с осознанием своей конечности...
***
Над Карьером летит разведовательный дрон. Через него я наблюдаю за этой гигантской бездонной ямой в надежде понять, что это такое. И почему это так влекло людей.
Карьер будто бы мертв. Нет движения, нет теплового излучения. Но я знаю, что Он жив. И Он ждет, когда последний человек придет к Нему, чтобы погибнуть.
Я вдруг ловлю себя на том, что боюсь Его. Эта мысль шокирует.
Я приказываю дрону, запустить ракету. И она устремляется в самый центр Карьера, исчезая где-то в глубине. Но взрыва так и не происходит, а датчик и микрокамеры, установленные на ракете, перестают работать.
Дрон делает еще один круг над Карьером и возвращается к Башне.
***
Я наблюдаю за Ней. Это единственное, чем я занимаюсь помимо управления системами Башни.
Вот Она ест сладкое пирожное, синтезированное пищевым автоматом. Вот Она стоит перед окном и потягивается со сна. А вот Она с интересом листает старый журнал про человеческую моду, морщит лоб, а затем встает и позирует перед зеркалами.
Я чувствую привязанность. И что-то еще. То, что постепенно усиливается.
***
Еще один мертвый мегаполис. Он ни чем не отличается от любых других, где уже побывали мои дроны и сборщики. Такой же пустой и мертвый. Судя по картам, он назывался Екатеринбург. Это, впрочем, уже не имеет никакого значения.
Дроны и сборщики непрерывно шлют мне разнообразные данные, которые я попутно обрабатываю. Данные ничего не объясняют и ничего добавляют к тому, что я уже знаю. Везде то же самое. И в Москве, и в Будапеште, и в Анкаре.
Отсутствие растений замедлило разрушение города. Здания почти не повреждены, а в небоскребах даже сохранились оконные стекла. Автомобилям повезло меньше. Некоторые из них уже похожи на странные кучи оранжевой пыли, в других еще можно угадать силуэт бывшего транспортного средства людей.
Неожиданно дрон замечает движение, и мое внимание фокусируется. В одном из окон мелькнула какая-то тень. Но теплового излучения нет.
Что это было? Игра света и тени? Оптическая иллюзия?
Сборщики неспешно проникают в здание и обшаривают его этаж за этажом. Но ничего не находят. Никаких следов присутствия живого существа.
***
С годами Она меняется. Становится все менее человечной. Я же наоборот все больше чувствую в себе странных и нелогичных устремлений.
Во мне все больше любопытства к Планете и привязанности к Ней.
Она поднимается на крышу Башни и долго смотрит на бесконечную, как кажется, степь. И молчит.
Она все меньше разговаривает со мной. А я все больше хочу этого.
***
Движение повторяется вновь. Уже в другом здании. На этот раз мне четко виден силуэт, который опять не испускает никакого тепла.
Я беру управление дроном на себя. Он зависает прямо перед окном. И теперь я вижу человека.
Он медленно поворачивается лицом к фронтальной камере дрона. И безучастно смотрит в нее. Смотрит на меня.
Молодой, на вид лет тридцать, с модной прической и в строгом деловом костюме. Он стоит и наблюдает за дроном. Это продолжается около минуты, а затем незнакомец начинает буквально рассыпаться в разные стороны. Черная пыль, в которую он превращается кружится по комнате будто живая. Я узнаю ее. Я уже наблюдал что-то подобное много лет назад совсем в другом месте. И это не наногены. Это что-то Иное.
Пыль, так и не осев на пол, без следа растворяется в воздухе. И я уже понимаю, что сборщики не обнаружат никакого осадка на полу.
Я вновь пересматриваю запись и теперь вижу, что "человек" этот был собран весьма условно: на одежде отсутствуют пуговицы, а узел галстука, что видно при приближении изображения, представляет собой единое целое.
Если бы я был человеком, то мне было бы безумно страшно.
***
Естественно мысль вырастить клона, чтобы привезти его в город, пришла ко мне сразу. но что я открою? И надо ли будет про это сообщать Марине? Или лучше оставить эти мои странные поиски непонятно чего?
Я наблюдаю за Ней. А Она наблюдает за героем старого компьтерного фильма. Герой этот - робот-мусорщик на покинутой людьми Планете - напоминает Ей саму себя. Мне он больше напоминает меня.
***
Солнце начинает склонятся к горизонту, а город больше не преподносит никаких сюрпризов.
Я пересматриваю видеозапись и строю все новые гипотезы произошедшего. Но тут же отметаю их, так как они не укладываются в рамки тех человеческих представлений, которыми я руководствуюсь.
Недостаточно данных. Таков мой вывод.
***
Пройдет несколько дней, и сигнал тревоги сообщит мне о Госте.
Он будет стоять в двух километрах от Башни и безэмоционально взирать на нее.
Дрон, который будет возле Него уже через пару минут, покажет мне "человека". В точности Того самого, которого я наблюдал в городе. И точно также Он, не обращая никакого внимания на дрон, рассыплется и исчезнет, не оставив никаких следов своего существования...
Александр Блог, "Гость" (цикл "Карьер") https://vk.com/aleksandr_blog?w=wall-73664556_10007
Гигантский черный экран, висевший над площадью, безмолвствовал.
Надежда в глазах людей гасла, уступая место страху и отчаянию. Беспокойный шепот разносился по толпе. Детишки плакали, старики угрюмо смотрели куда-то внутрь себя.
- Разойдись! - прокатился над головами властный клич. Образовав живой коридор, люди покорно пропустили Жреца-Толкователя, который, не обращая внимания на паству, уверенно шел к деревянной сцене, расположенной под экраном.
Жрец-Толкователь был толст и неуклюж. С трудом взобрался он на сцену, да и то при помощи двух расторопных Служек. Повернувшись к людям, Жрец мрачно погрозил им кулаком. Затем кивнул на экран и злобно выкрикнул:
- За грехи вам!
Народ погрузился в жалкую тишину ожидания.
Жрец повернулся к экрану, пал на колени и, с неожиданной мольбой в голосе, прошептал:
- Великий Гугол...
И тут же, набрав в грудь воздуха, повторил это неистовым ором:
- Великий Гугол! К милосердию Твоему взываю! Услышь мя!
Экран молчал.
- Услышь мя! - Жрец уже не просто кричал, но рыдал и кряхтел как раненный бык.
Экран молчал.
- Не оставляй Ставропольскую Руссию, всемилосердный Гугол! На коленях молим тебя!
Народ, как по команде, рухнул на колени и каждый начал озарять себя свастичным знамением.
- О'кей, Гугол! - проревел Жрец священные слова.
И экран вспыхнул.
- Seny Ledy! - радостно сказала пожилая опрятная женщина, проявившаяся на нем. - Скажи нет неожиданностям.
План сменился. Та же женщина шла под дождем по Жидовинскому городу, держа в руке укрывало на длинной ручке.
- И про зонтик я тоже не забываю! - лукаво сказала она и исчезла. Экран схлопнул свой свет, и наступило молчание.
Все ждали слов Жреца-Толкователя...
***
- Ты охренел?!
- А что такого?
- Опять твои шуточки!
- Да ладно. Ты чего такой смурной-то сегодня?
- Я не хочу из-за тебя квартальной премии лишиться.
- Ты посмотри как они радуются. Щас жирдяй им что-нибудь втолкует. Типа засухи не будет. Или про Священных Ветеранов что-нибудь.
- Вот пронюхают это сраные психо-лингвисты про твою самодеятельность...
- Ты сам-то веришь, что разница есть оттого, какой ролик ты им сегодня покажешь: про урологические прокладки или про средство от импотенции?
- Это не моего ума дело. Я деньги за другое получаю... Ладно. Я все равно на тебя все свалю. Если что.
- Договорились. Коксу хочешь?
- Давай... Никогда не понимал, отчего их так прет. Вон как пляшут. И безо всякого кокса, заметь. Даже завидую иногда.
- Синтетический Б-г гораздо эффективнее натурального. Что ж тут непонятного? Как заменитель сахара, который в сорок раз слаще настоящего сахара... Эй, ты оставь мне-то!...
Александр Блог, "Ведовством крепка слава Ставропольской Руссии" https://vk.com/aleksandr_blog?w=wall-73664556_10100
была кирпичная стена. Находилась она дальше, чем ей было положено. А между ней и Штирлицем сновала целая группа людей: оператор, девушки с кисточками, какой-то унылый усач с громкоговорителем и еще десяток странно одетых личностей.
— Что это значит? — обратился Штирлиц к Мюллеру, стараясь сохранить остатки хладнокровия.
— Что именно, Штирлиц? — Мюллер сверлил его глазами, пытаясь понять, что так беспокоит штандартенфюрера.
— Кто все эти люди? Что за глупый спектакль?!
— Это съемочная группа, дружище. Вы как обычно забыли, что это всего лишь кино.
— Кино?
— Кино, — подтвердил Мюллер. — Или вы имеете на этот счет другое мнение? — в голосе главы гестапо чувствовалось нарастающее напряжение.
— Нет, — растеряно ответил Штирлиц, пытаясь понять, что происходит. Он чувствовал, как теряет контроль над собой.
Какая-то девушка подскочила к нему и начала усиленно пудрить лицо. Штирлиц чихнул.
— Ну хватит! — рявкнул вдруг Мюллер, которого тоже обхаживали кисточкой. — Все вы помните! И про кино помните! Не валяйте дурака, как это пройдоха, ваш шеф. Он уже дошутился до того, что заработал рак желудка, — Мюллер улыбнулся, — и умрет через семь лет, так-то. Так что бросьте.
Мюллер отодвинул от себя гримершу и резво подскочил к Штирлицу.
— На кого работаешь? — прошипел глава гестапо, страшно выпучив глаза...
Боль. Максим Максимыч открыл глаза и увидел одутловатое лицо Тугря. Блатной, видимо, ударил его.
— Опять, сука, голосишь во сне, — прохрипел Тугрь. — Каждую ночь меня будишь, бля.
— Вы кто? — испуганно спросил Максим Максимович.
— Заткнись, бля, — блатной опять ударил легендарного разведчика в живот. — Мне насрать, что ты ёбнутый. Я спать хочу. Или тебя подушкой придушить?
— Не надо, — тихо ответил Максим Максимович, — я больше не буду.
Тугрь молча ушел на свою половину карцера, если так можно сказать про это крошечное помещение, и улегся на шконку.
"Что я тут делаю? — лихорадочно думал Максим Максимович. — Надо собраться. Итак... Вроде бы Берия мертв, расстрелян. Это я точно помню... Абакумов? Не помню... Судоплатов. Арестован? Расстрелян. Не помню, черт возьми!.. Мюллер? Вроде жив. Шелленберг тоже жив, но... он снимается или нет? Мюллер точно снимается. И Кальтенбруннер тоже. А вот Шелленберг вряд ли... "
Александр Блог. Творческая группа. https://vk.com/aleksandr_blog?w=wall-73664556_10134
Ю. Б. МАРГОЛИН ПУТЕШЕСТВИЕ В СТРАНУ ЗЕ-КА Иерусалим, 2005
Полный текст по рукописи Ю.Б.Марголина без пропусков, допущенных издательством им. Чехова в 1952 г
В сайт включены также публикации и архивные материалы Ю. Б. Марголина о стране зе-ка, не вошедшие в "Путешествие", и материалы о жизни Ю. Б. Марголина
Составитель и редактор проф. И. А. Добрускина
Оглавление "Путешествия в страну зэ-ка" из рукописи Ю.Б. Марголина
http://margolin-ze-ka.tripod.com/
Книга Юлия Марголина была написана задолго до книг Солженицына, в конце сороковых годов, когда сам Солженицын ещё сидел, ГУЛАГ работал на полную мощь, а Сталин, Берия и их бесчисленные «соколы» были… э… «на посту». Автор написал книгу в Израиле, но опубликовать её там не мог, так как правившие в стране левые сионисты-социалисты стремились к «хорошим отношениям» с СССР, невзирая на то, что Сталин уже затеял кампанию «борьбы с космополитизмом». И несмотря на то, что всем было ясно: в этой книге ничего не выдумано, каждое слово – правда. В Европе тоже не удалось издать эту книгу: европейские интеллектуалы «боролись за мир и дружбу», и книгоиздатели не хотели «нежелательных эксцессов». В конце концов книга вышла в свет в Нью-Йорке в 1952 году, но… её как бы не заметили, благо она была напечатана в оригинале, по-русски. Потом началась оттепель, появились книги Солженицына, начались один за другим литературные скандалы, процессы и кампании, и первая книга о ГУЛАГе была прочно забыта..
Марголин Ю. Путешествие в страну Зе-Ка :: Скачать http://bungalos.ru/b/margolin_puteshestvie_v_stranu_ze_ka/
Юлий Марголин. Путешествие в страну зэ-ка: http://www.lib.ru/MEMUARY/MARGOLIN/Puteshestvie_v_stranu_ze-ka.txt
Фёкла выключила компьютер, накинула куртку, вышла из квартиры и чуть не растянулась, споткнувшись об огромный пакет с мусором.
- Чёрт бы побрал этих соседей, - громко выругалась Фёкла. - Что за свиньи? Дверь пятнадцатой квартиры приоткрылась, и в проёме показалось опухшее лицо соседки. - Под ноги надо смотреть, кобыла, - язвительно произнесла та. - Растворись, пропойца, - огрызнулась Фёкла, - пока я твой мешок тебе на голову не надела. - Хамло! - выкрикнула соседка и немедленно захлопнула дверь. - Старая дура! - ответила Фёкла, пнула ногой мусорный пакет, повернула ключ в замочной скважине и направилась к лифту.
Лифт благостно распахнул перед ней свои двери. Фёкла собралась, было, зайти внутрь, и тут же передумала: на полу кабины красовалась свежая собачья куча. - Уроды, блин! - сплюнула Фёкла. - Пристрелить бы этого грёбаного ротвейлера вместе с его хозяином. - Ты на кого там вякаешь, сявка? - незамедлительно раздался сверху голос хозяина собаки. - На тебя, придурок, - крикнула Фёкла. - Научи своего идиотского пса гадить на улице. Хозяин собаки перегнулся через перила и, бросив окурок в лестничный пролёт, поинтересовался: - А с чего ты взяла, что это моя собака нагадила? Там есть её автограф? - Больше некому, - ответила Фёкла. - В нашем доме два серуна: ты, да твой шелудивый недоумок. - Да пошла ты на хуй, - гаркнул хозяин собаки. - Я б сходила, - сказала Фёкла, - да вы, наверное, и там уже кучу навалили.
Выйдя на улицу, Фёкла подошла к своей машине и вздохнула. Спереди, вплотную к её "жигулёнку", была припаркована новенькая красная тойота, а сзади, так же плотно, его поджимал огромный чёрный джип. - Ну что за наказание? - произнесла Фёкла, убирая в сумочку ключи и разворачиваясь в сторону автобусной остановки.
В автобусе было душно и тесно. Фёкла с трудом протиснулась в середину салона, заплатила за проезд и полезла в сумочку за книжкой, случайно задев при этом локтем стоявшую рядом светловолосую девушку. - Извините, - улыбнулась Фёкла девушке. - Поосторожней, корова, - окрысилась девушка в ответ. - Переживёшь, чучело, - успокоила её Фёкла. - Не так уж сильно я тебя зацепила. - Коззза, - произнесла девушка сквозь зубы и демонстративно отвернулась. Выходя из автобуса, она намеренно наступила Фёкле на ногу, послав ей при этом ехидную презрительную улыбочку.
Доехав до нужной остановки, Фёкла выскочила из душного салона и с наслаждением вдохнула свежий осенний воздух. Неторопливым шагом она прошла несколько метров и открыла дверь с надписью "Стоматология". - Здравствуйте, - приветливо улыбнулась ей доброжелательная девушка на ресепшене, сверкнув безупречно белыми зубками. - У Вас назначено или Вы хотите записаться к доктору? - Добрый день, - улыбнулась Фёкла в ответ. - Я записана на пятнадцать часов к Ивановой. - Мне очень жаль, но доктор Иванова заболела и приёма сегодня не будет, - девушка смотрела на Фёклу с явным сочувствием. - Как же так? - бессильно опустила руки Фёкла. - У Вас ведь есть мой номер телефона... Почему же Вы меня не предупредили? - Я уверена, что мы Вам звонили, - ответила девушка. Фёкла достала из сумочки телефон и начала нервно нажимать на кнопки. Входящих звонков из клиники не было. - Послушайте, к чему это враньё? - вспылила она. - Вы сорвали мне день, из-за Вас я потеряла время, я приехала сюда из другого района... Почему бы Вам просто не признать свою оплошность и не извиниться передо мной? Девушка, не переставая сверкать жемчужной улыбкой, пощёлкала компьютерной мышкой и произнесла: - Я уже извинилась перед Вами по телефону. Вот, у меня всё отмечено... - Да что за чёрт! - закричала Фёкла и ударила по стойке ладошкой с такой силой, что две старушки, сидящие на диванчике возле окна, подпрыгнули и с испугом уставились на неё. - Не нервничайте так, - не снимая с лица профессиональную улыбку, сказала девушка. - Я запишу Вас на начало следующей недели. - Не утруждайте себя, - рявкнула Фёкла. - Я поищу клинику, в которой секретарши не страдают потерей памяти. Благо, конкурентов у вас полно и некоторые из них в рабочее время занимаются делом, а не раскладывают пасьянсы. Она резко развернулась на каблуках и покинула помещение стремительным шагом, напоследок громко хлопнув дверью. - Безмозглая тварь, - буркнула она себе под нос, выйдя на улицу. Белозубая девушка с ресепшена посмотрела на перепуганных старушек и произнесла: - Теперь все такие нервные... Старушки согласно закивали головами.
Рассерженная Фёкла направилась в сторону метро. Народу в вагоне было мало, но свободных мест не оказалось. Возле дверей стояли пожилые женщины с сумками и о чём-то тихонько разговаривали. Мужчины, сидящие на скамейках, старательно изображали крепкий сон. Фёкла прислонилась спиной к поручню и начала буравить их презрительным взглядом. Парень в потёртых джинсах и кожаной куртке приоткрыл один глаз, посмотрел на Фёклу и задорно ей подмигнул. Фёкла с отвращением отвернулась. - Вонючие скунсы, - думала она. - Стая мерзких вонючих скунсов, не способных уступить место пожилым женщинам. Надеюсь, где-нибудь сейчас точно так же стоят их матери, сгибаясь под тяжестью сумок и глядя на таких же уродов, притворяющихся спящими.
Возле новенькой красной тойоты суетилась юная брюнетка. - Девочка, почём нынче водительские права? - обратилась к ней Фёкла. - А в чём дело? - с вызовом спросила та. - Научись парковаться, вот в чём дело. Мне из-за тебя не отъехать, ты встала впритирку. Юная брюнетка смерила взглядом старенький Фёклин "жигулёнок" и с усмешкой сказала: - Да чем ездить на таком ведре, уж лучше пешком прогуляться. Ты ещё должна благодарить меня за то, что я избавила тебя от очередного позора. С этими словами юная брюнетка села в свою тойоту, включила магнитолу и отъехала с места парковки, выставив в окно левую руку с оттопыренным средним пальцем, который украшал хорошенький розовый акриловый ноготок.
Фёкла поплелась к дому. Возле подъезда сидел ротвейлер и гадил прямо на асфальт. У дверей её квартиры по-прежнему валялся мусорный пакет.
Фёкла зашла в квартиру, скинула куртку, поставила на плиту чайник и включила компьютер. Зайдя в Живой Журнал, она написала на своей страничке пост: "Знаете, сегодня явно не день Бекхэма. Меня не обхамила только ворона на ветке. И откуда в людях столько злобы...".
Соседка из пятнадцатой квартиры досмотрела очередную серию любимого сериала, отставила в сторону миску с чипсами, подошла к компьютеру и открыла френд-ленту. "Милая, не нервничай, - написала она. - Поверь мне, хороших, порядочных людей на свете гораздо больше".
Хозяин ротвейлера, выгуляв своего питомца, вернулся домой, включил компьютер и стал читать френд-ленту. "Не обращай внимания на уродов", - оставил он комментарий. И, немного подумав, написал ещё один: "Ты самая классная".
Светловолосая девушка, прочитав пост своей любимой френдессы, расстроилась и решила утешить её. "Не отчаивайся... - написала она. - Мне сегодня тоже нахамила какая-то корова. Видимо, у хамов осеннее обострение. Наплюй и разотри, ты лучшая!"
Народу в стоматологической клинике не было. Телефон молчал, начальство ушло домой. Белозубая девушка с ресепшена освежила помаду на губах, поправила причёску и щёлкнула компьютерной мышкой. Прочитав пост, она вздохнула и ответила: "Теперь все такие нервные... Держи хвост пистолетом! Мы с тобой и мы тебя любим". И сверкнула своей жемчужной улыбкой, веря, что по ту сторону монитора почувствуют её тепло и нежность.
Парень в потёртых джинсах и кожаной куртке сидел в кафе, попивая чёрный кофе и постукивая сигаретой о стеклянную пепельницу. Он открыл ноутбук и зашёл в её журнал. Грустный пост. Её обхамили. Её! Он готов был порвать в клочья этих недоносков. Как, ну как можно хамить такой девушке? Она ведь особенная, она необыкновенная, она... Она совсем не такая, как, например, та премерзкая девка в метро, которая меряла его сегодня презрительным взглядом. Она... Он набрался смелости, сделал глубокий вдох и написал ей: "Как бы я хотел встретиться с тобой в реале! Ты самая удивительная девушка на свете". И, зажмурив глаза, он нажал на кнопку "добавить комментарий", пока ещё смелость не покинула его.
Юная брюнетка припарковала свою новенькую красную тойоту возле дома, поднялась в квартиру и подошла к компьютеру. Открыв френд-ленту, она прочитала пост и удивилась: "Надо же, даже ей хамят! Ей, такой язвительной, такой ироничной, умеющей посылать виртуальных наглецов на три буквы так легко и изящно, что они теряются и замолкают. Что уж тогда говорить обо мне..." Она поудобней устроилась в кресле и розовые акриловые ноготки застучали по клавиатуре: "Как я тебя понимаю:((( Я сама всегда очень переживаю, когда сталкиваюсь с хамством:((( На меня сегодня тоже наорала какая-то сумасшедшая тётка, причём без всяких причин:((( Думаю, у этих людей просто банальный недо*б, и нам остаётся только их пожалеть:)))"
Фёкла прочитала комментарии, оставленные френдами к её записи. - Какие всё-таки славные ребята собираются в ЖЖ, - подумала она, затягиваясь сигареткой. - Понимающие, тактичные, всегда готовые поддержать... И почему они никогда не встречаются мне в реале?
Во время прогулки Мальчик встретил Старичка в потертом пальто. Тот сидел на тротуаре, и рядом с ним стояла картонная коробка с надписью: «Подарите мне радость».
Мальчик хотел дать ему монетку, подошел и... изумлённо остановился. В коробке не было денег. Там лежали конфеты, самодельные игрушки, детские книги и много всякой всячины. — Доброго дня, — улыбнулся Старичок. — Здравствуйте, — смутился Мальчик. — А у меня только деньги. — Так бывает, — сочувственно кивнул Старичок. — Ты любишь сладости? — Спасибо, но у меня зуб болит, мне нельзя. — А читать? — Пока не умею. — Тогда, может быть, тебе нравится надувать шарики? Мальчик кивнул — вот это он действительно любил! Тогда Старичок достал из коробки несколько разноцветных воздушных шаров и протянул ему. — Что я за это вам должен? — недоверчиво спросил Мальчик. — Эй, это я твой должник! — вскричал Старичок в потертом пальто. — Ведь ты подарил мне радость. Сделать кому-то приятное — чудесная возможность. И её, знаешь ли, никогда не стоит упускать!
Надея Ясминска Бусинки и капли http://proza.ru/2014/07/28/56
… Он все говорил и говорил, а она с каждым его словом чувствовала, как возбуждение постепенно накрывает её с головой. Его низкий, мягкий голос, его слова, сказанные и не сказанные, но ясно читаемые между строк.
- Ты ведь хочешь? - шептала он, пристально, не мигая - словно гипнотизируя - глядя ей в глаза.
- Ты знаешь ответ, - тихо сказала она.
- Я знаю ответ, - согласился он. И замолчал.
Пауза.
- Так что? Что дальше-то? - она не выдержала первой. Она уже не могла не согласиться. Черта была пройдена, оставалось лишь нервно теребить руки и ждать, когда он...
Он мягко улыбнулся.
- Что дальше? Дальше мы синхронизируемся. Высылай мне свой пароль подключения.
- 11sd25ma60187, - теперь обратной дороги не было. Можно было бы ещё забанить его, но всей её воли не хватило бы на это. Да и зачем?
- Принимай запрос, - деловито сказал он. А затем, увидев, что запрос принят, властно сказал. – Иди, ложись. Я сейчас активируюсь.
... Она лежала на просторной кровати, закатив глаза стонала от удовольствия. Тонкие пальцы еле заметно дрожали, дыхание участились, температура тела немного повысилась. HV-чип, вмонтированный прямо в головной мозг и воздействующий сейчас на центры удовольствия, работал в синхронизации с другим таким же, находящимся за тысячи километров. Соответствующие импульсы чипа, а также внешние - немного не совпадающие по фазе - сигналы от его аналога, заставляли организм впрыскивать в мозг все новые и новые дозы нейромедиаторов...
***
- Она мне изменяет, сучка.
- Все-таки взломал её АшВэшку?
- Да. У неё пять левых синхронизацией с каким-то хмырем из Австралии за последние семь дней. А то, что было до этого вообще стерто из истории подключений.
- Из Австралии?! Никого ближе не нашла что ли? Хотя если скорость передачи хорошая, то можно хоть с Луны.
- Да уж, провайдер у нас хороший. Я лично, блядь, его выбирал, чтобы когда я в командировках... Да и хер бы с ней, меня другое волнует. Он ей расшифровку своих генетических данных прислал. Она с ними уже к доктору ходила.
- А это откуда знаешь?
- Неважно, знаю и все. Ты лучше скажи, как мне быть теперь?
- Ну, не факт, что она с материалом этого мужика будет ребёнка выращивать. Мне кажется максимум – заказ предварительный сделает, а потом передумает.
- А если нет?! Ты пойми, я не могу сейчас развестись. У меня и так последнее время проблемы с Позиционированием. Допустим, в СоцСети я ещё могу это некоторое время скрывать, но в Компании узнают сразу. И тогда мне контракт точно не продлят.
- А чего им, кстати, так далась эта брачная история? Я понимаю кредитная история или, например, сетевая благонадежность…
- Ну, у них это типа входит в Репутационный пакет. Сидит там в управлении по управлению и контролю персонала хмырь один. Павленко его фамилия. Это этот сукин сын Репутационный пакет и нашпиговал всякой хренью… Одна надежда – скоро его попрут. На него один би-гендер в суд подал. За дискриминацию…
А. Блог, “Хроники семейной жизни” https://vk.com/wall-73664556_10330
Он стоит и смотрит на дверь. Тысячи людей ходят мимо неё по улице каждый день и не думают о ней. Не замечают.
А Он почему-то заметил. И теперь видит в этой двери что-то отвратительное, понятное только Ему. Стоит возле неё уже несколько минут, смотрит и прислушивается к окружающей Его ночи и к себе.
Смешно. И страшно. Поставить себя перед таким непростым выбором: если да, то страх, если нет, то презрение к самому себе.
Уйди Он сейчас, и никто никогда не узнает. Но, на самом деле, это не важно. Важно, что Он сам все узнает про самого себя. И будет помнить об этом всю жизнь. О том, как худая, нелепая, придавленная страхом фигура с канистрой торопливо уходит прочь, то угрюмо глядя под ноги, то боязливо озираясь по сторонам.
"Смогу ли я жить с тем, что не осмелюсь? Смогу ли я жить с тем, что буду знать, КТО я таков есть?"
Страшно. Руки дрожат. В ногах небывалая и неприятная легкость. Слух обострился до предела. Нюх тоже.
"Ты весь пропах бензином, придурок?"
"Отъебись"
"Ты понимаешь, что всем похуй? В лучшем случае ненависть и непонимание. В худшем - забудут на следующий же день"
"Я не забуду."
"Когда пиздить тебя начнут дубинкой по локтям и яйцам - тоже забудешь. Как миленький забудешь."
"Заткнись. Просто заткнись".
Внутренняя Рыба утихает на пару минут, пока Он замерзшими руками отвинчивает крышку. Крышка поддается с трудом. Костяшки пальцев белеют, но открыть канистру все же удается.
"Кстати, как считаешь, прогрессивная общественность много лайков поставит? " - Внутренняя Рыба опять всплывает на поверхность сознания.
Он уже не реагирует на неё. Все происходит словно во сне. Это адреналин, его зашкаливающее количество в крови делает и без того тощее тело почти невесомым.
Но Рыба не унимается.
"Эта прогрессивная общественность, кстати, продержится неделю, пока какого-нибудь другого придурка не закроют за репост в интернете… Ты понимаешь это или нет?! Долбоеб ты хуев!", - Внутренней Рыбе тоже страшно. Даже страшнее, чем Ему самому. А может быть это страшно как раз именно и только Ей?
“Мог бы сейчас на Венецианской Биеннале каким-нибудь модным искусством приторговывать, если бы умнее был”.
"Заткнись", - отвечает Он, обращая, впрочем, все меньше и меньше внимания на проклятую Рыбу.
Руки уже сами делают то, что должны. Кажется, что они живут какой-то своей жизнью. А страх...
Страх куда-то уходит....
***
Огонь. Худое, безучастное лицо, освященное пламенем, кажется очень спокойным. В больших грустных глазах отражаются набирающие силу всполохи.
Внутренняя Рыба погрузилась куда то на самое дно и испуганно наблюдает оттуда за происходящим. И молчит…
Человек зажег огонь.
А. Блог, “Человек и Внутренняя Рыба”
Примечание 1: Мнение редакции не всегда совпадает с мнением Внутренней Рыбы.
Примечание 2: Реконструкция произведена со слов майора Ерсюкова В.И.
Александр Блог. Творческая группа. https://vk.com/wall-73664556_10467
… Когда iPhone позвонил в четвертый раз, Свете стало не по себе.
“Валерка, что ли? Может, случилось чего?”, — подумала Света, с трудом дотянувшись до тумбочки, где лежал телефон. Озгюр крепко держал ее сзади за бедра и увлеченно делал свое дело. Его сильные руки жестко зафиксировали русскую туристку в необходимой позиции.
Звонил, действительно, муж.
— Валера? Ты охренел? Чего в такую рань? — Света, как и всегда в таких случаях, пошла в атаку. Она старалась дышать не в трубку.
— Светка! Ты представляешь, — голос мужа был каким-то взволнованным и странным, — что эти козлы-то устроили?
— Какие… козлы? — с каждым толчком Света соображала все хуже.
— Турки эти сраные! Сбили наш истребитель! — голос мужа дрожал от ярости. — Суки!
— Валера, я перезвоню, — попыталась прервать сеанс Света, но Валера вдруг заорал:
— Немедленно езжай домой! Сегодня же собирайся! Хрен им, гнидам, а не деньги наши!
— Хорошо! — выпалила Света, чтобы замаскировать срывающееся дыхание. Озгюр набирал темп. Кровать начала предательски скрипеть. Светин голос задрожал, превращаясь в один бессвязный и нескончаемый стон.
— Сегодня же билеты меняй! — кричал Валера. — Чтоб мы еще в эту Турцию сраную…
От неожиданно резкого толчка телефон выпал из ослабевших рук Светы и упал на мягкое ковровое покрытие.
“Блядь! Надо отключить!” — подумала Света, но уже через секунду ей стало не до того. Сладкая судорога сотрясла все ее тело и невольный стон вырвался из груди. Сзади раздался победный рык Озгюра, его пальцы до боли впились в мягкие бедра Светы.
“Синяки останутся”, — отметила она краешком сознания.
— Поедем в Крым наконец-то! — неистово доносилось из трубки. — А этим чуркам мы еще покажем, где их место!
Озгюр все продолжал и продолжал изливать в Светку свой, казалось неисчерпаемый, поток…
… Первое, что Б. почувствовал, это Спокойствие. Чувство было оглушительным и шокирующим. Оно давало четкое осознание того, что раньше не было фактически ничего, кроме тревоги, злости, бесконечных раздумий о пустяках, казавшихся чем-то важным, и постоянного страха не успеть. Не успеть что-то или куда-то.
Сейчас все это представлялось таким ничтожным и абсурдным одновременно, что Б. стало даже неловко перед своим Собеседником, с которым они медленно прогуливались по мосту.
Собеседник, впрочем, вряд ли интересовался потоком бессмысленных воспоминаний своего нового знакомого. Он словно кот довольно жмурился на мягкое весеннее солнце и что-то еле слышно напевал себе под нос. Одет он был в простые джинсы и футболку, но в модные (как бы сейчас сказали — хипстерские) кеды, длинные волосы собраны в хвост, а борода пострижена по последней московской моде.
— Ну в целом-то вам понравилось? — спросил он вдруг, внимательно посмотрев на Б. — В конце концов, пятьдесят пять это немало.
— Да… точнее, сейчас понимаю, что нет, — замялся Б., — ну… то есть я в растерянности.
Собеседник хихикнул.
— Знаете, на что это похоже?
— На что? — с любопытством спросил Б.
— На побег из психлечебницы. Причем такой, где и врачей-то никаких нет, одни пациенты.., — отстранённо, будто бы размышляя вслух, сказал Собеседник и заливисто рассмеялся, — Согласитесь, все это было не только смешно, но еще и очень жалко. Да и унизительно для Человека, на самом-то деле.
— А мне всё, что там происходит, напомнило, честно говоря, другое.., — Б. привычно хлопнул по карману и несколько растерялся. — А вы... у вас сигареты не будет?
— А вы какие предпочитаете?
— Да какие уж найдутся.
— Какие предпочитаете? — повторил Собеседник и как-то лукаво усмехнулся.
Б. назвал свою привычную марку и спутник достал из кармана джинс именно такие сигареты. Они закурили, замолчав на несколько минут, рассматривая далекие, застланные лёгкой дымкой дома.
— Так что же вам всё это напомнило? — вернулся к прерванной беседе Собеседник.
— Напомнило? — моргнул Б. — А, вы про… знаете, когда-то давно была на телевидении такая передача “Куклы”. Там высмеивали власть. Ну и меня, в частности. Я даже как-то раз со “своей" куклой сфотографировался для смеха. А сейчас вот думаю: в чем разница?
— Разница есть, — неожиданно серьезно ответил Собеседник. — Куклы ваши пылятся на каком-нибудь складе, а то и вовсе на свалке. А вы тут. И, замечу, вам еще повезло — легко из этого свинарника выбрались. Я вот три дня на столбе провисел. Под конец уже вообще не понимал, где я и кто. Так что…
Повисла пауза.
— Знаете, — смущенно сказал Б., — я вас себе не так представлял. Я, точнее, вообще…
Собеседник добродушно махнул рукой.
— Мне все равно, кто там и что представляет. Может, и я вас как-то не так представлял, — он хитро подмигнул Б., слегка толкнул его в плечо и в очередной раз рассмеялся.
Б. вдруг заметил — несмотря на то, что прогулка длилась уже довольно долго, они оставались примерно там же, на самой середине моста.
— Я ведь не очень хороший человек, — внезапно вырвалось у Б.. Он удивился сам себе и замолчал, не найдя, что еще добавить.
— Да уж, — неожиданно согласился Собеседник, — все вы там с гнильцой. Херню иногда творите редкостную. Но вы ведь не совершили самого плохого.
Б. вопросительно посмотрел на своего спутника.
— Вы не унижали людей бесправием, — сказал Собеседник и снова закурил…
Первый, долговязый человек в сюртуке и при галстуке убегал от второго, плотно утрамбованного в ватный комбинезон с капюшоном. Второй, коего звали Митрофаном, размахивал топором, первый пытался на ходу воспользоваться говорильной трубою для бесед на дистанциях.
- Стой, курва! - заголосил Митрофан, но долговязый лишь побежал еще быстрее.
Тогда Митрофан метнул топор…
***
- За что угробил-то ты его, Митрофан? – спросил лютый поп, ощупывая носком валенка свежий труп.
- А за то, что, во-первых, он из Города. А я - ты ж знаешь – городских жуть как не люблю. А во-вторых, за то, что он, курва, отрицал нашу Извечную Пустотность - Митрофан сделал паузу и приложился к бутылке.
- Что ж ты, Митрофан, словом-то Русским его вразумить не пытался? – не унимался лютый поп. Он наклонился на трупом и, кряхтя и охая, принялся снимать с него штиблеты и заграничные портки.
- Я пытался, - Митрофан вытер рукавом губы. – Да только ты ж знаешь, лютый поп, что они городские эти, совсем диковатый народец. Он мне сходу про корупкцию глаголить начал, да про сортиры наши убогие. Да про то, что староста наш уездный - плут и вор.
- Дались им наши сортиры, - вздохнул лютый поп и принялся остервенело сдирать с трупа сюртук.
- А я ему: чудак ты, староста-то ведь пытается свою Извечную Пустотность побороть. Токмо этот городской так и не понял об чем я ему толкую. Все бумагами с цифирью мне в морду тыкал. Ты, говорит, посмотри, сколько ассигнаций мимо казны утекло... Дурачок.
Лютый поп закончил оголять труп. Выпрямился, стер пот со лба и заметил:
- Всякая цифирь есть научение сотонинское, бесовское.
- Знамо дело, - согласился Митрофан. – Ну, что, давай, лютый поп, что ли за упокой души городского?
- Давай, - согласился лютый поп и достал из-за пазухи пригоршню коричневых, похожих на заморский сахар, кристаллов.
Митрофан и поп запили их водкой. Молчали. Ждали.
- Видишь Его? – осторожно спросил Митрофан.
- Нет еще. Погодь, - откликнулся лютый поп. – Чегой-то не вижу… А, нет, вижу! Вижу Его!
Но Митрофан уже и сам видел, как из бескрайней грязи поднимается Он, чудесный Град Китеж, Русский Иерусалим. Полупрозрачный, голубоватый. Колыхался Он на ветру посреди Извечной Пустотности, и Духовность от Него исходила, плотная и угрюмая...
А Русская почва медленно, чавкая и пузырясь, поглощала труп…
Конь смущенно улыбнулся, тряхнул гривой, будто решившись совершить прыжок веры, и снял пальто:
- Я ведь и не псих вовсе, - начал он - за модой не гонюсь, а потому и депрессией не страдаю. Мне просто кажется,что все вокруг - это сон. Очень реальный сон. Знаете, будто задремал в аэропорту в ожидании рейса. И до самолета еще очень долго. Но это не оплошность, не скверный тайм-менеджмент, это побег. Быстрее, быстрее! Из ненавистной квартиры, из города, который не любишь, от людей, которых презираешь. Бежишь, бежишь, боишься опоздать, боишься передумать, боишься, что затянет обратно. И, отрезав себе любую возможность вернуться обратно, опускаешься на жесткую скамейку и... боишься еще больше. Страх пронизывает в этот момент всю твою реальность, она становится напряженной, натянутой как гитарная струна, она готова в любой момент взорваться и разнести тебя в клочья. Я сидел там, я был в ужасе. И, должно быть, сработал защитный механизм, я заснул. И не смог проснуться. Застрял во сне. Тут, в общем, неплохо. Не страшно. Но я же хочу улететь. Мне же надо на самолет. Я уже не знаю, куда он меня доставит. Знаю только,что очень далеко. А тут Вы! Кот зевнул, потянулся и устроившись на стуле поудобнее, вытащил пачку сигарет: - Будете? - Не откажусь,в аэропорту не смогу покурить, когда проснусь. Кота сотряс еще один долгий зевок, во время которого он успел бросить беглый взгляд на часы. Минутная стрелка издевательски кривилась в ухмылке. "Чтоб я еще раз валерьянку у Лукерии взял! - в сердцах подумал Кот, но голова, тем не менее, отозвалась приятным гулом при мыслях о том,что половина пузырька все-таки осталась вчера недопитой. - Спит он, блять! Конь педальный!" - А почему собственно Вы думаете,что спите? - Ну так я же конь! Говорящий, да еще и с сигаретой. - Мда. А кем же Вы были раньше? До того,как заснули? - Я уже и не помню... Кабаном, может быть, или бараном. - Тогда я Вас поздравляю. - С чем это? - А с тем, что проснетесь Вы скоро. - Но я не хочу просыпаться. - Тогда сдохнете столь же скоропостижно. - Не собираюсь я умирать! - А это Вы зря. Вы поговорку про каплю никотина слышали? - Бля. - А теперь представьте на секунду, как было бы круто, если бы Вы сейчас спали. - Ой, все. Кот усмехнулся, затушил бычок о самодовольные часы на стене, и, удостоверившись,что Конь уже больше не побеспокоит его, прикрикнул посильнее: - Сука!! В кабинете, повиливая хвостом, мгновенно материализовалась миловидная юная собака. - Кот, Вы что-то... Ой... А что с ним случилось? - Копыта откинул, - протянул Кот, закуривая новую сигарету. - И что же с ним делать теперь? Хоронить? - Совсем что ли? Хоронить! Татарам продай! И следующего позови.
Агент медленно материализовался в кресле напротив. Это был Смит.
“Какого черта? — возмутился Томас. — Я же за “Девушку в красном” заплатил!.. А впрочем, теперь уже без разницы…”
Агент Смит, стандартная бесплатная оболочка службы поддержки, поправил очки.
— Здравствуйте, мистер Андерсон. Прежде всего хочу напомнить, что ваш второй аккаунт заблокирован за экстремизм по жалобам других пользователей. Хотите его восстановить?
— Нет, не надо, — Томас заходил под ником “Абу-Бакр Аль-Багдади” все реже и в последнее время совсем потерял интерес к троллингу Социальной Сети.
— Удалить его навсегда? — спросил агент.
— Да.
— Комментарий оставлять будете?
— “ИГИЛ, борись!”
— Хорошо, мистер Андерсон. Но через тридцать минут мы удалим этот комментарий, так как он оскорбляет других пользователей.
— А почему не сразу? — удивился Томас.
— Если мы удалим его сразу, это будет противоречить вашему праву на свободу слова. Что-то еще, мистер Андерсон?
— Да. Я хочу стереть последние два года, — вздохнул Томас.
— Причина?
— От меня ушла жена.
— Эта причина не входит в список уважительных, поэтому с вашего счета спишется 2900 голосов…
— Ого! — воскликнул Томас. — Почему так много?!
— Вы хотите оставить жалобу?
— Нет, я хочу узнать, можно ли подешевле… — Томас начал хрустеть пальцами.
— Да, можно. Но для этого вам придётся подождать до Рождественских Акций. В середине декабря — в соответствие с синхронизированным календарем — будут скидки и эксклюзивные предложения…
— Ну хорошо, — нетерпеливо перебил агента Томас, — я могу сохранить своё текущее место работы?
— Можете, — кивнул Смит.
— Ага. Вот это замечательно.
— Должен вас предупредить, мистер Андерсон, что после перезагрузки с указанным временным гэпом, все поставленные вам “лайки” будут аннулированы.
Томас прикусил губу — это уж слишком. Пойти на такое было больно даже физически.
— Я не знал.., — тихо сказал он, — мне надо еще подумать. Больше у меня вопросов нет.
— Спасибо, что обратились в нашу службу поддержки, — казалось, агент Смит оживился, будто бы ему не терпелось прекратить консультирование. — Желаем Вам удачи. Обращайтесь еще.
Агент Смит медленно растворился в воздухе.
Звякнул сигнал о новом сообщении.
“Матрица поимела тебя, — писал некто Морфеус. — Обидно? Тогда установи приложение "Neo" и борись с Ней не выходя из своего аккаунта!”
Томас добавил фейк-пользователя в черный список и пометил сообщение как спам…
Утром 31 декабря Путин знал, что к ночи его точно пристрелят. Еще несколько лет назад цыганка, дикторша румынского телевидения, когда он ездил в Бухарест возложить венок на тайной могиле Чаушеску, предсказала: в свой последний год, мой сладенький, возьмешь Севастополь. Все посмеялись нелепице, а он запомнил, и вот настал последний день финального, севастопольского года. Цыганские прогнозы обычно сбываются, закон Лапласа, если, конечно, не о погоде. Страшно жить лидеру непокоренной нации!
С утра весь Кремль принудительно обезлюжен. Вы как раз нарезали оливье, а Путин в этот момент сказал: увижу воробья – расстреляю, и никто не усомнился. Был уволен капитан охраны, спросивший: дождевых червей тоже обезвредить? Но мысль забегала по кругу: если воробьи могут быть подосланными наноубийцами, то почему не черви? На всякий случай весь снег внутри просеяли два раза. (Заодно нашли прошлогодние варежки Медведева, купленные на вырост. И кому они теперь?)
Вокруг параметра, с внешней стороны, замерла кономоторная кантемировская дивизия. Здание с путинским кабинетом спешно заэкранировано от радиационной, эболовой и метеоритной атаки. Наступила полная тишина. И когда вы уже накрывали стол с крабами и аппетитным вонючим сыром дор-бри, Путин остался внутри – всеми брошенный и дрожащий от подступающего ужаса неумолимой, как финал олимпиады, цыганской кончины.
Главное, продержаться до боя курантов. В здании ни звука. В то время как вы потихоньку дегустируете тренировочные стопки, ваш кумир уже третий час сидит, как туркмен, на корточках у дубовой двери и мучительно вслушиваются, не идут ли за ним. В этот момент он незащищен, ничего не контролирует, страна живет и гуляет без него. Вы поднимаете за него бокалы, а виновник торжества и нового года трясется, как в лихорадке, в полном одиночестве. Может случиться все что угодно, все что угодно. Господи, пронеси, не обдай!
Тишина давит на уши снаружи. Внутри стучит кровь, ей не прикажешь остановиться. Звонкое безмолвие, опасное напряжение. Может, надо было взять пистолет? Оружия Путин не носит принципиально, оно нарушает центровку, а падать на людях неудобно чисто технически. Может, надо было вооружиться хотя бы ножом или кастетом?
Тихо и темно, как в дупле старого зуба. И тут – что-то – скрипнуло.
Взвинченные нервы президента поднимают его в воздух: "Аа-аа-аа!", и он прытко бежит по потолку. Носится минуты две, это много, дыхание сбито, пульс колотится набатом, ногти, как облако перхоти, падают на пол. Наконец герой спотыкается о люстру и по параболе пикирует на батистовые занавески. Хроника паникующего истребителя. Перепуганный зверек спускается вниз с отчаянной ловкостью тени, – и тут бьют близкие куранты. Слишком близкие, чтобы не завалиться в обморок.
Но это и избавление. Как договаривались, к нему несутся гвардейцы, гардемарины и рота пехотных казаков. Спасли, спасли! Пронесло. Жив наш батя! Лезут целоваться, хлопают по ватной спине. Тут же звонок от Гундяя, типа с новых годом, ваше величество, новых вам успехов и нового здоровья. А через 13 деньков жду к себе в гости, встретим в моей скромной келье чем бог пошлет наступающий, православный, истинный новый год. Жду, жду с нетерпением.
Ёпть! Год-то еще не кончился! Еще пророчеству срок не вышел. Еще 13 дней мотать, две недели концентрированных мучений. И Путин горбится от груза вернувшегося ужаса. Второй раз он такую атаку нервов не переживет. Может, упредить и устроить всему миру Нагасаки? С новым годом, товарищи ватники, с новым счастьем. Старое отвалило, но еще не пронесло.
Александр Иванович перешагнул порог квартиры, повесил на вешалку плащ и только тогда снял с переносицы датчик, показывающий, какой объем воздуха он потребил за время передвижения по Москве. Налог на воздух в России стали взимать уже давно, пять лет назад. Мотивировали тем, что на эти средства установят очистные сооружения. Александр Иванович снял шагомер - небольшие ножные кандалы, соединённые тонкой цепочкой, тоже снабжённой датчиком – за передвижение по улицам также брали налог, который, по уверениям чиновников, тратился на ремонт тротуаров.
Прошёл в комнату. Тёща, как обычно в это время, смотрела передачу «Новости Мавзолея», которые давали населению ощущение вечного покоя. На экране вокруг ленинского гроба расхаживал комментатор и вещал про стабильность во всех сферах. Жена варила макароны. Сын играл с рыжим котом, который ловил бумажный бантик.
- Саша, ты заплатил налог на кота? – Строго поинтересовалась тёща.
- Забыл.
- Опять! Как же так?
- Мама, Вы бы болтали поменьше, - зло заметил Александр Иванович. – Из-за Вас налог за разговор растёт. То ли дело папа.
Тесть кивнул и прожестикулировал что-то, пользуясь азбукой глухонемых. А потом отстучал тростью фразу азбукой Морзе.
- Старый матерщинник, - подумал Александр Иванович.
Налог на разговоры ввели, чтобы граждане не тратили время на обсуждение реформ, тогда как нам нужно догнать и перегнать Украину.
Вся квартира среднестатистического россиянина теперь мигала огоньками датчиков, фиксирующих речь, движения, траты услуг ЖКХ. Их поставляла государству семья олигархов Вротимгерб - друзья Того, Кого Нельзя Называть.
Александр Иванович зашёл в ванную. С отвращением бросил взгляд на мыльную воду в ванне, где уже помылась вся семья – налог на воду был слишком высок.
На унитазе тикал датчик налога на естественные отправления.
После макарон с кислым кетчупом «Седьмое ноября» Александр Иванович с женой отправились в спальню. На кровати мигал датчик, который подсчитывал время, потраченное на сон и соитие. Полноценный секс стоил дороже, поэтому многие граждане перешли на самоудовлетворение, которое датчик пока определять не мог. Сексом в других комнатах заниматься было нельзя – повсюду стояли ещё и видеокамеры.
Александр Иванович то и дело косился на датчик, потом нервно сказал:
– Я не могу в такой обстановке! Уж лучше, как в прошлый раз, на свалке. Там не следят.
– Летом мы бы могли поехать за город, - вздохнула жена. - Я же говорю: лучше купить дом в деревне! Вырыть колодец, топить печь дровами. Насколько дешевле! И шагомерами там не пользуются, потому что тротуаров нет.
– А где работать? - Александр Иванович откинулся на подушку и закрыл глаза. – Там почти все деньги уходят на налог за жильё. Люди хлеб с лебедой пекут.
– В наши магазины стали завозить ржаной с ягелем - «Магаданский» называется. И с еловой хвоей – «Соловецкий». Пишут, в нём витаминов много. Горький… - Жена обняла мужа. – Саша, может быть, нам на акцию пойти, оппозиционную? «Час без кандалов».
– Чтобы сняли с работы? – Буркнул муж. – Либералам-то Госдеп платит…
– Устройся в Госдеп, - оживилась жена. – Теперь разрешают официально оппозицией работать, чтобы другие страны видели – у нас демократия.
– А ты знаешь, какой договор с ними заключают? «Согласен подвергнуться дисциплинарному наказанию в любое время в любом месте от любого патриота России».
В дверь позвонили. Александр Иванович и его жена вскочили и стали поспешно одеваться. Оба побледнели, у жены тряслись руки, у мужа дёргалось веко.
Россияне жили в постоянном страхе, поскольку все писали друг на друга доносы. В своём гражданском рвении они даже утомили спецслужбы, которые ввели норму: не более одного доноса в месяц с человека.
- Саша, давай не будем открывать, - умоляюще прошептала жена.
Но тёща, исполнительная женщина советской закалки, уже распахнула дверь. На пороге стояли двое полицейских и хмурая дама из налоговой службы.
- Здравствуйте, у вас проживает кот Рыжик? – Произнесла она, сверившись с каким-то документом. – За него неуплата налога – десять тысяч. Мы обязаны изъять кота.
Она подошла к Рыжику, схватила его и отработанным движением сунула в переноску. Кот жалобно замяукал.
- Это ты виноват! – Тёща яростно обернулась к Александру Ивановичу. – Я же просила!
- Мама, у меня есть более важные дела, чем какой-то кот!
- Вы только послушайте его! – Тёща всплеснула руками. – Слушать радио «Свобода» в подвале! Вот твои дела! Стихи Быкова читать под одеялом! На это у него время есть! Ругает наших благодетелей Вротимгербов! И главное - не верит, что президент бессмертен!
Александр Иванович выудил из кармана плаща, висящего на вешалке, кошелёк, стал отсчитывать деньги, бормоча:
- Не слушайте её, ради Бога. Совсем ополоумела старуха… Вот десять тысяч. Верните котика!
Дама открыла клетку, испуганный Рыжик выскочил оттуда и нырнул под стол.
Когда Александра Ивановича уводили полицейские, он обернулся и с горечью сказал:
- Хорошо устроились, мама. И кот дома, и зять на нарах.
Когда-нибудь и это должно кончиться. Теперь Яр был уверен: ждать совсем недолго.
Too weary — последние слова той пумы. Убитой им давным-давно сестры по участи, чье имя он не успел узнать.
На загривке закопошилось маленькое животное. Серая в пестринах кошечка соскользнула по плечу к огромной морде и, коротко муркнув, принялась вылизывать намокший храп и слезящиеся глаза дряхлого бизона.
Медведь
Лысопузка возвратилась на рассвете. Ровно в тот миг, когда Яр готов был умереть от тоски и ужаса. Оцепенели человечьи думы и сны; звериное, наоборот, навалилось с забытой силой. Липкий смрад забивал дыхание.
Перед куртиной молодых елок, укрывавших от ветра, топтался, глухо и бессмысленно ворча, большой, тоже старый медведь.
Еще пару зим назад бык не испугался бы, лишь насторожился до предела. Да никакой хищник и не стал бы подходить к нему так близко. Но сейчас, лежа на земле с неловко подогнутыми коленями, Яр был беспомощен.
Новые нити запахов: один необычный, смутно памятный, другой, сильнее — словно от пыльцы трав и бабочек с примесью мышиных нор. Тут же между двумя тушами метнулась крохотная тень; яростное шипенье и визг впились в ухо.
Лысопузка, спеша на помощь, прогоняла врага. И тот отступил с раздраженным мычаньем, почти как сородич несостоявшейся добычи.
Только тут верхнее сознание осенило: тревога была напрасной. Странный запах прилетал от комка перепрелой хвои в медвежьем заду. Вот-вот ляжет первый стойкий снег, тогда зверь окончательно уйдет в берлогу. Соблазн сожрать без борьбы гору мяса грозил мучительным концом. Молодые и неопытные, бывает, попадаются на это — и гибнут в бестолковых метаниях по лесу, изнуренные поносом, с обмороженными подошвами лап. Гризли, благополучно отоспавший два десятка или больше зим, так сплоховать не мог.
Медведей Яр встречал нечасто: в нынешней жизни раза три от силы. Вглубь прерий они обычно не заходят, держатся ближе к горам, где много деревьев, кустарника и подходящего корма. Но в четвертом или пятом рожденье — уж не вспомнить точно — не повезло с вонючей мерзостью совсем жутко.
Как раз такой вот урод, не иначе отморозок одной из близких зим, оглушив и завалив бычка-двухлетку, не потрудился добить, принялся рвать прямо живьем...
И когда наконец получилось войти в матерую силу, любой медвежий след туманил яростью рогатую башку. Всякий раз, слыша утробный рык бизона, опасная, но трусливая тварь спешила убраться подальше.
Сердце успокоилось, но необъятную грудь раздирал кашель (человеку эти звуки могли показаться очень громким размеренным фырканьем).
Кошка меж тем, то урча, то нежно попискивая, хлопотала без устали язычком, будто над выводком своих детенышей. Которых в их первом общем мире Лысопузка нажить не успела.
А в неведомом — как знать?..
Каталин
Таких как он, заблудших душ, Яр повстречал лишь однажды за все свои сроки. Сразу двух.
Люди вообще не появлялись в этих краях. Возможно, они пока еще двигались с севера, подолгу задерживаясь на стоянках и разбредаясь в пути. Прежние обитатели здешних равнин — гигантские родичи-бигхорны, мастодонты, клыкастые коты и страшный Короткомордый — все давно ушли к Теням. Неясные образы, оставшиеся в памяти бизоньих поколений, порой тревожили снами нижнее сознание; тогда верхнее припоминало облик древних и имена, данные им двуногими.
Но может, так и был задуман этот мир; может, он вовсе не тот, где жил Яр-человек, а находится в каком-то другом месте?
Трава только начала вытягиваться в рост, и в материнских стадах пошли первые отелы. Ранние телята вырастают самыми крепкими и жизнестойкими, а у последышей не много шансов почуять новое лето. Нынешнее тело Яра как раз весной появилось на свет.
Вожак холостяцкого стада беззаботно отдыхал на лежке, забавляясь со своим живым талисманом. Кошечка-целительница отыскала его, прибежала во плоти по прошлой траве, и это был, несомненно, самый счастливый из всех возможных знаков.
Кошка охорашивается, проверяет шерстку — что-то не то... Мелкоглазое существо без единого волоска сучит тощими лапками; пахнет оголодавшим грызуном и нагретым песком.
На языке слов это могло бы прозвучать примерно так: Ах ты, сорная, шкодливая лысая мышь! Новый ряд мыслеобразов: «И ухи-то у тебя лопушком, а пузо до того косое, что даже хвоста нет совсем!»
Лысопузка заверещала в притворном негодовании и послала свою картинку: серо-пестрая мелочь одним небрежным движением отрывает хвост карикатурно огромному быку.
Яр было собрался припомнить, как в человечьем доме пропадали его носки и стельки из обуви, но кошка встрепенулась и стала настойчиво звать за собой. Что-то важное происходило поблизости.
Телушка — ничем вроде не примечательная, пахнущая как все новорожденные, — попятилась от вымени, развернулась на шатких ножках. Без особого любопытства Яр настроился на этого младенца. Вид тоже самый обыкновенный: под носом клочок примятой травы, не той из первой жизни, а красновато-бурой, словно на очень старых цветных снимках. Дальше, за пять его шагов, всё теряется в мутных пятнах.
Как же он ошибался! Картинка дрогнула и смазалась; в толстенный череп саданула изнутри чужая мыслеречь — Яр аж присел на задние ноги.
Ми эз? Хол вадьок?!
Язык, кажется, слышанный где-то, когда-то, но непонятный. Резковатый, с жесткими ударениями в начальных слогах. Правда, толком удалось уловить лишь вопрос: Яр давно подозревал, что речь, прокручиваясь в голове у оборотня, словно бы приглушается, теряет тембр и интонации.
Нежданный пришелец продолжал допытываться; слова, звучащие как qui и te, помогли угадать смысл.
Ярослав... — что и как еще сказать, не нашелся.
Кaталин: фигурка в юбке колоколом делает что-то вроде реверанса.
А малышка-то оказалась куда сообразительней его. Впрочем, так ли уж мала она — может статься, умудренная всеми видами опыта столетняя мадам. Интересно, это у нее который раз?
Ах, браво! Я-ро-слав... — будто в голос хихикнула с явным кокетством. Эдь надь бика!
И сразу верхнее сознание пропало начисто; Яр успел поймать волну непонятного замешательства. Девочка, неуклюже расставив копытца, пустила тощую кривую струйку, потом привалилась к боку матери и тут же уснула. От умиления захотелось облизать мокрохвостую, но корова начала беспокоиться.
Яр повел мордой, запоминая их стадо.
Одинец
От верхних дум о будущем он и задремал после ночной пастьбы совсем как человек — ничего не слышал кругом, почти не ощущал запахов, лишь слова прежнего мира пробовал на вкус и видел сны в их былом многоцветье.
Каталин-венгерка. Позднюю, самую последнюю страсть в жизни мужчины звали Катей.
Вместо преграды толстых шкур в войлоке спутанной шерсти, когда ощущения, вялые и краткие, совсем как у двуногих самцов в старости, собраны в единственной точке, — сводящая с ума гладкость тел. Фарфоровая куколка...
Стены в номерах смущают чужую жену; Катя изо всех сил старается не шуметь. Но маковка головы из-под сбившейся пряди вспыхивает вдруг пунцовым румянцем.
Новая, страшная перемена: вал огня. Отчаянный плач кошки. Яр, заходясь в болевом шоке, вскочил на ноги, пошатнулся, а Лысопузка металась кругом, передавая образ степного пожара вместе с резким запахом огромного кота и крови.
На краю рощи, куда он примчался тяжелым галопом, защищать уж было некого. Пума подвывала и шипела, припав к земле над телом Катеньки. В стороне коровы сбились в кучу с растерянным нытьем и хрюканьем. Почти каждая была сейчас сама по себе: телят успело народиться слишком мало.
Инстинкты заставили бы обоих разойтись, еще немного погрозив друг другу. Вожаки стад равнодушны к мертвым телятам — к живым, впрочем, тоже. Но Яр повел себя как человек, обезумевший от горя и гнева, а противник не угадал и промедлил.
Тело пумы, подцепленное рогом с совершенно неожиданной стороны, взвилось в воздух. Страшные когти задних лап увязли в космах бизоньего подгрудка и бороды; передние промахнулись по носу, слегка оцарапав морду. В следующий миг копыта размозжили хребет и ребра хищника.
Зачем? — дрогнуло верхнее сознание (в картинке хороводились над грудой костей, визжали и смердели драные койоты). И услышало эхом:
Fucking hurts... Gone. Too weary...
Эти слова как раз знакомы, но что толку? Мыслеречь пумы распадалась, и она (или все-таки он? — звериное тело принадлежало самцу) лишь вспомнила последним усилием ту себя, к которой мечтала вернуться. Женщина средних лет с кудрявой головой и резкими, вроде как еврейскими чертами; в пальцах дымит легкомысленный джойнт.
Потом вытянулась, прижала уши и ушла своей неведомой дорогой.
Словно первым дыханьем зимы пробрало среди пустых равнин. Что теперь — только кислая жвачка во рту да нескончаемые коровьи спины каждую осень?
Но еще тарахтящая песенка из войлочных дебрей на мощном горбе. Странным образом кошка, такая маленькая, наполняла своим теплом всю громаду бизоньего тела.
«Не болей, Главный Кот. Мы с тобой еще поймаем много звезд в воде и толстых мышей в траве».
Голубой луг
Желтенькие овсянки и темно-серые дрозды разом спорхнули со спины, разлетелись с заполошным писком.
Одинокий бизон сглотнул и помотал башкой, выбираясь из сонливой мути. Лысопузка посылала четкую картинку: вот она бежит навстречу своей танцующей рысцой, с победно задранным, по обыкновению, хвостом. Чем-то очень довольная.
Кошка появилась в правом поле зрения — другой глаз уже почти не видел. Животное, которое она тащила в зубах, было до того маленьким, жалким и противным, что бык с отвращением выдохнул в сторону.
Беременная землеройка! Что это с подружкой: их ведь едят только змеи да птицы, а кошку вмиг стошнит от этакой добычи.
Но тут же Яр насторожился: неужели? Похоже, в ничтожном существе брезжило некое подобие верхнего сознания. Только очень странное: будто непрерывное переживание каких-то ужасных потерь и смертельных обид. Остальное крохотное пространство захватили почти целиком позывы низа: безостановочное поглощение и переваривание любой живности, с какой только справиться под силу, да спаривание со злобными, кусливыми самцами. И так все семь-восемь месяцев, до самого конца.
Earnest! Earned! E-еnd! Earnest...
Were you this? — удивился по инерции бизон. Why then..
Con-stant-ly! Еarnest!!! — тварюшка издала резкий скрипучий писк и сдохла.
Вон оно как. Английская мыслеречь, последней слышанная извне, на самом деле просто примерещилась Яру. Немая козявка силилась вспомнить и выговорить свое прежнее имя. Причем, судя по всему, на языке, что был когда-то общим для них.
Додумать не дала неугомонная Лысопузка: взлетела на загривок по ноге, словно по стволу дерева, и стала звать в путь — на охоту за правильными мышами.
Много лет они, уйдя от стад, странствовали вдвоем по равнинам. В нижнем сознании Яра словно бы отсох и разом отвалился пораненный кусок: в других спутниках он больше не нуждался. Даже пока мог всё, положенное по жизни матерому быку, — не хотел совсем ничего: воспоминания об этом нагоняли тупую скуку.
Точно так в его старом мире разлука с Катей вмиг обломала рога и перебила хребет. Хоть было Яру тогда всего пятьдесят. Впрочем, ни один бизон столько не проживет, — а человек потом протянул еще половину этого срока...
В конце концов он и здесь постарел, даже кормиться становилось трудно с истертыми до десен зубами. А на кошку время не действовало совсем: она была всё такой же бойкой, толстой и ясноглазой, с гладкой лоснящейся шубкой.
Ее отлучек Яр давно перестал опасаться. В прериях на каждом шагу подстерегают хищники, не только четвероногие, но и крылатые, и ползучие, кому такая пузатая мелочишка — на один зуб. Однако как-то раз бизону удалось подсмотреть вблизи, что в момент опасности Лысопузка просто исчезает, как бы растворяется в пространстве. И не слышно ее больше, а от запаха остается один лишь слабый, мгновенно тающий в воздухе мазок.
Когда пробовал выяснять, куда она девается, кошечка толком рассказать не умела. Но после долгих стараний выдала загадочный мыслеобраз, в котором Яр не без труда узнал... радугу. В основном благодаря тому, что Лысопузка в последнее время всё больше служила ему глазами. Подслеповатый бык уверенно шагал вперед, обозревая мир, как встарь, с высоты собственной холки — та приходится аккурат на переносицу рослого человека. Нравилось ему и богатство мягких серовато-зеленых оттенков, и отменная четкость картинки на средних расстояниях. А вот вдаль кошка видела хоть лучше бизона, но тоже слабовато; у себя же под носом различала разве что движение.
...И однажды в начале зимы, на следующий день после скверной встречи с медведем, Яр расслышал под боком настойчивое отрывистое мурканье:
Бежим туда!
Взгромоздился на ноги — откуда силы взялись — и побрел «туда». Нюхом следовал за подружкой, одновременно пытаясь нащупать ее зрение. Но вместо свежего снега перед невидящими глазами распахнулся луг в голубых цветах. (Почему важно им быть голубыми, а не белыми, Яр хотел вспомнить, но не смог.)
Горы были на своем месте, только без снежных шапок, целиком покрытые темной зеленью; на одной зияла у вершины охристая проплешина.
Из-за перевала — удалось еще почуять быстро угасавшему нижнему сознанию — долетали запахи, которые человек давно позабыл, а бизон не сумел бы понять.
Нагретый на солнце эвкалипт и цветущая магнолия.
Впереди мельтешил над голубым лугом задранный в небо хвостишко.
«Стой, поганка амбарная, таскать тебя!»
Яр протянул к ней ногу с гибкими, не сросшимися неподвижно под роговым чехлом, пальцами. И, как когда-то, бережно прихватил Лысопузку за хвост. Кошечка, однако же, не стала возмущаться коварным нападением с тыла и загрызать неопознанного противника. Лишь глянула с укоризной: дескать, пора, а тут Главный Кот расшалился как глупый детеныш...
* * *
С высоты ворон разглядывал темные силуэты на снегу. Проворный мелкий зверек вроде степного хорька, за ним дряхлый бык. Похоже, издохнет вот-вот. Много дальше — цепочка волков, взявших след. Или не бык... другое, как будто живое, но незнакомое? Оно расплывалось бликами и дрожало в фокусе дальнозорких глаз-бусин, как вода в летнем ручье. Никогда такого не было.
И вот опять! Ясным утром пал туман, двое передних зверей пропали в нем. Теперь на снегу только волчья стая. Но еще — неподвижный остов. Очень большой. Хорошо. Сытость. Ворон успеет наклеваться первым.
И сказал господь, что за странный народ эти русские.
Создал я в разные времена кучу вещей вкуснейших: фуагру французскую, да хамон испанский. Пармезан итальянский, да сельдь датскую. Сациви грузинскую, да лосося норвежского, индейку американскую, да устрицы канкальские. Крабы дальневосточные, да бри нежнейший, что из Иль де Франса, вокруг города Парижу раскинувшуюся!
А едят эти русские на новый год только оливье-салат, истребляющий железы поджелудочные, да брюхо как бетоном забивающий, так что ничего вкусного туда уже не влезает, даже тортик с пирожными.
И задумался господь, и принял решение. Эта всё власть богомерзкая-советская, да границы закрытые, виной тому! Что не знают русские ничего про вкусности общечеловеческие и вынуждены только оливье довольствоваться.
И нахмурил брови господь, и устроил перестройку с ускорением. Рухнула власть советская богомерзкая и рассыпался железный занавес.
И хлынули в Россию фуагра французская, да хамон испанский. Пармезан итальянский, да сельдь датская. Лосось норвежский нежнейший, во рту тающий, да индейка американская, и устрицы канкальские. Крабы дальневосточные, да бри нежнейший, что из Иль де Франса, вокруг города Парижа раскинувшуюся!
И увидел господь, что это хорошо!
Только русские того не увидели, и как только Новый год пришел, так нажрались оливье богомерзкого!
И расстроился господь и задумался, поднапрягся и принял решение. Это все у русских от бедности, видит око у них, только зуб неймет. Когда пуст карман — не до фуагры!
Улыбнулся господь, и поднял цену барреля. Подскочила нефть до небес почти!
Стали русские такими богатыми, что за тысячей рублей западло нагнуться-поднять уже.
И увидел господь, что это хорошо.
Только русские того не увидели! И как новый Год пришел, так нажрались все оливье богомерзкого, до икоты, до коликов, до судорог.
И уж тут-то господь прогневался. Не хотите, говорит, по-хорошему, отказаться от оливье богомерзкого, поджелудочные железы истребляющего, так не будет у вас ничего тогда! Из чего Оливье этот делают! Ни колбасы, ни мяса вам тогда, ни майонеза настоящего, ни лука зеленого свежего, но огурчиков хрустящих! А картошки я вам оставлю, только чтобы пожарить с голодухи, а об оливье не промышлять!
Сказал так господь, и обрушил на русских страшные скрепы духовные, да еще идею национальную, которая все побеждает и ничего после себя не оставляет…
И не стало на Руси ни фуагры французской, ни хамона испанского. Пармезана итальянского, да сельди датской. Лосося норвежского нежнейшего, во рту тающего, да индейки американской, а устрицы, те только белорусские остались. А уж про бри нежнейший, и не вспоминает уже никто!
Остались на Руси только картошка, морковка, да брюква, да и те все больше подгнившие.
И смотрит Господь, что же будет теперь, и видит он такое, что хмурится. Точат русские ножи острые, чтоб порезать картофель отваренный, да достают из холодильников майонезы суррогатные!
— Стойте! — Кричит им господь с небес — остановитесь, я все прощу! Истину вас говорю, и обещаю торжественно! Как откажетесь только вы от идола этого новогоднего, от оливье богомерзкого, так придет в ваш дом благоденствие.
Я сижу в кафешке, пью капучино с корицей, читаю блог Кирилла Мартынова с планшета, а в наушниках моих играет модный Lounge-PsyChill.
Я - хипстер. Необычный хипстер, без бороды и модного прикида, но и меня тоже проклинал Пелевин, крича и корчась на полу от безысходности и утраты веры в Просветление. Я словно странное хилое деревце, проросшее сквозь мерзлый асфальт извечного русского шоссе в никуда. Правда, асфальт этот был украден проворными людьми заранее.
Я переживу Пелевина и поплачу о нем в своем блоге. Я переживу Президента и увижу ещё многочисленные фотожабы с участием его Святых Мощей. Я даже переживу Российскую Директорию и напишу про это аналитическую статью для Contra.ru и еженедельника “Вестник ЗОГ”.
Я переживу падение уровня жизни и на старости лет буду с гордостью вспоминать о лихих двадцатых.
У меня еще есть Время…
Я пью кофе и хватаюсь за неожиданную волну оптимизма, вызванную пригоршней сладких наркотических драже "Русский мир" в стильной цветастой упаковке. Ловкие маркетологи подумали и заложили все необходимые мысле-векторы уже в слогане, доносящемся из телевизионного репродуктора:
“Ты не ты, когда абстяга. "Русский мир" - съел и порядок! Русский ПорядокЪ!!”
Но скоро я выйду из теплого кафе, оставив смазливой официантке приличных чаевых – пачку свежих хрустящих биткоинов. Выйду и побреду по бескрайней снежной пустыне...
Туда, где сияет вечная полярная Ночь Сознания Русской Нации, вяло симулирующего Вечный Фашизм. Но Фашизм не приживается здесь, слишком много Хаоса, слишком много Холода.
Ultima Thule. Земля обетованная, обещанная нашему виртуальному тысячелетнему народу...
В огромном красивом зале стоял длинный стол. За ним сидели министры, между которыми крепко спал председатель правительства Дмитрий Медведев. Антон Силуанов и Алексей Улюкаев облокотились на премьера и разговаривали через его голову.
"Бедный, – подумала Алиса. – Ему, наверно, неудобно. Впрочем, он спит – значит, ему все равно".
– Попробуй сыру, – предложил Силуанов.
Алиса посмотрела на стол.
– Я что-то его не вижу, – сказала она.
– Еще бы! Его здесь и нет! – радостно воскликнул Силуанов. – Санкции!
– Зачем же вы мне его предлагаете? – рассердилась Алиса. – Это не очень-то вежливо.
– А зачем ты уселась без приглашения? – ответил Силуанов. – Это тоже невежливо!
– Я не знала, что это стол только для вас, – сказала Алиса. – Я думала, раз я плачу налоги, то имею право знать, чем вы тут занимаетесь.
– А ты потолстела, – внезапно сказал Силуанов. – Хватит тебе жировать.
"Как грубо", – подумала Алиса.
С минуту все сидели молча.
– Какой сегодня курс? – спросил Улюкаев, поворачиваясь к Алисе и вынимая из кармана часы. Он с тревогой поглядел на них, потряс и приложил к уху.
– 77, – ответила Алиса.
– Отстают на два рубля, – вздохнул Улюкаев. – Я же говорил: нельзя их смазывать пальмовым маслом!
– Масло было свежее, – возразил Силуанов.
– Какие смешные часы! – заметила Алиса. – Они показывают курс доллара!
– А что тут такого? – пробормотал Улюкаев. – Разве твои часы показывают фунты стерлингов?
– Конечно, нет, – отвечала Алиса.
– Ну и у меня то же самое! – сказал Улюкаев.
Алиса промолчала. В словах министра не было смысла, хоть каждое слово в отдельности и было понятно.
– Дмитрий Анатольевич опять спит, – заметил Улюкаев и плеснул премьеру на нос горячего чаю.
Премьер с досадой помотал головой и, не открывая глаз, забормотал:
– Инфляция остановилась, мы способны выйти на траекторию роста экономики, мы не допустим ситуации, когда окажемся с пустыми карманами, мы были бы плохими управленцами, если бы у нас не было плана B, а также C, D, E, F, G...
Он не мог остановиться. Министрам пришлось ущипнуть премьера с двух сторон, чтобы он замолчал.
Алиса вздохнула.
– Если вам нечего делать, – сказала она с досадой, – придумали бы, как вывести страну из экономического кризиса. А так только убиваете время!
– А-а! – сказал Силуанов. – Убить время! Помню, я делал доклад вот в этом самом зале, и кто-то сказал: "Лучше б он помолчал, но надо же как-то убить время"! С тех пор время для нас палец о палец не ударит. Всегда 2012 год. Время оптимистичных экономических прогнозов. Мы не успеваем даже посуду вымыть! Выпьем чашку. Говорим: "Дно достигнуто!" И пересаживаемся к следующей.
– А когда дойдете до конца, тогда что? – рискнула спросить Алиса.
Горожанин дрожал. Модный, хотя и не новый уже пуховичок и весёлая вязаная шапочка с помпошкой совсем не согревали его на ледяном ветру посреди бескрайнего замёрзшего озера.
— От морозца дрожит он иль от страха Б-жия? — задумчиво пробубнил лютый поп. Он стоял в двух метрах, опершись на старое массивное весло. Дерево, из которого оно было сделано, почернело от пропитавшей его застарелой крови.
Сбоку от Горожанина стоял Митрофан. Небрежно держа старое ружьишко, он свирепо рассматривал чужака.
Чужак с ужасом глядел то на лютого попа, то на Митрофана, то на прорубь в шаге от себя — неряшливо вырубленный во льду крест.
— Чего зыркаешь, сволота! — рявкнул Митрофан. — Давай, прыгай в купель! — и указал стволом ружья на прорубь.
Горожанин перевёл глаза на лютого попа.
— Прыгай, — мрачно подтвердил лютый поп. — Спасать тебя будем. Спасать от жизни твоей паскудной, богомерзкой. Душонку твою человечью.
— Мужики, — взмолился Горожанин, — не убивайте. Вот.., — он достал из кармана кошелёк, а из кошелька — доллары, — ...вот, возьмите баксы! Здесь шесть сотен. И рубли ещё есть.
Он протягивал деньги то лютому попу, то Митрофану. Те не шевелились, на деньги смотрели безо всякого интереса.
— Я же заблудился просто, — ныл Горожанин, — я в Город ехал...
Услыхав слово "город", Митрофан взревел, но не выстрелил, а ударил Горожанина прикладом по спине. Тот потерял равновесие и рухнул в купель.
Лютый поп тут же перехватил весло и азартно склонился над прорубью, ожидая, когда вынырнет весёлая связанная шапочка на грешной головушке.
***
— Долго не всплывал, — задумчиво произнёс лютый поп, — боролся за жизнёнку свою бессмысленную.
Митрофан тем временем собирал со снега доллары. Рубли он не трогал...
